Приключения в приличном обществе (СИ)

Мотыгинская окраина, мелькавшая в просветах меж многоэтажек, издали казалась вымершей. Но крохотные цветные пятна - машин, лошадей, коров, иногда движущиеся, да дым дыбом из труб, говорили о том, что жизнь там не совсем замерла. Люди на таком расстоянии были черными точками. Людьми жанровому живописцу можно было бы пренебречь.

- Нынче, наконец, закончатся все эти хлопоты, - высказалась графиня. - Если погода не подгадит опять.

На мой вопрос, почему б это ей нам гадить, она сообщила, что в прошлое воскресенье, облюбованное для выборов еще с весны, поднялся вдруг такой туман, что кандидатов пришлось бы выбирать на ощупь, если б они, посоветовавшись, не перенесли этот процесс на неделю.

Тумана, однако, не наблюдалось. Футурологи и гадалки предсказывали слабооблачность и небольшой ветерок. Синоптики - дальнейшее понижение температур. Не знаю, как звезды выпали, но дурных симптомов в полете зимующих птиц я не нашел.

На улицах было чисто, как в санитарный день. Скульптуры, статуи и муляжи в еще большем количестве разнообразили городские пейзажи. Персонажи были различного толка. Памятники посвящались событиям не всегда значительным и людям, заслуженным не вполне. Один осанкой весьма напоминал Маргулиса, но был вознесен постаментом столь высоко, что черт лица столпника нельзя было разобрать. Даже у здания УВД был выставлен ряд статуй, похожих на вытянутые в длину буквы, но что там было написано, я прочитать не успел. Я лишь заметил, что букву ять представлял согбенный монах.

Статуя мэра - та самая, с галстуком через плечо, что я видел однажды в подвале ваятеля, прикрывавшая тогда передок правой рукой, теперь подпирала плечом какой-то ларек. Рука по самый локоть было оторвана - к стыду этой статуи.

Ближе к центру и скульптуры стояли гуще: градоначальники, заместители, ржевские, буратины, князья. Графиня отыскала среди них даже одну мою, но шевалье, что-то буркнув сквозь стиснутые зубы, сознательно отказался притормозить, за что и был вскоре жестоко наказан - причем на всю жизнь.

Регулировщик, чересчур пьяный для постового в такой час утра, направил его 'Пежо' влево, где проезжая часть отсутствовала, и дисциплинированный шевалье, едва не трамвировав трамвай, задевая праздношатающихся, влетел на какой-то бульвар, где врезался в даму с собачкой. Автомобиль шарахнулся влево, дама - вправо, собачка, поддетая затормозившим колесом, пролетела метров сто пятьдесят над бульваром, но приземлилась удачно, не сломав ни одного ребра.

Мне тут же пришел на ум анекдот, популярный в 'стенах'.

- Мадам, - сказал я, обращаясь к графине. - Вы видели когда-нибудь, чтоб собаки так низко летали?

- Быть может, это к дождю, - рассеянно отозвалась графиня, вглядываясь в какие-то списки. - А впрочем, какой дождь? - спохватилась она. - Скорее снега следует ждать.

Шевалье вынужден был выйти, чтобы объясниться сначала с постовым, потом - с дамой. Случай не столь значительный, чтобы специально останавливаться на нем в этих анналах, но имевший последствия: именно так шевалье Шувалов познакомился со своей будущей супругой и в скором времени оставил нас, перейдя в услужение к ней.

За те несколько недель, что я отсутствовал, здание администрации удалось укрепить кремлем, а на площади воздвигнуть фонтан, пускающий мыльные пузыри при соответствующей подсветке и скоплении любопытствующих. Его возвели исключительно для привлечения внимания публики к выборам, и более всего - к кандидатуре действующего градоначальника, ибо его избирательный участок находился на этой площади. Но фонтан уже дней десять не функционировал из-за отрицательных температур. Народ, предаваясь праздности, лениво гулял возле.

Мы миновали фонтан, мэрию, автоцентр. Аллею тополей, совершенно осыпавшуюся. Набережная. Озеро. Темная вода. Берег пруда, где - каждая в своем одиночестве - бродили несколько поэтических натур. Я заметил, что голая баба и зазывная надпись над заведением проявилась сегодня особенно отчетливо, как почти всегда бывало во время выборов или смут.

Шевалье высадил нас у подъезда, машину поставил на набережной, где их уже стояло десятка три.

- Бюллетени, списки, - сказала графиня. - Очень много работы мне предстоит. Хотите, я вас этим людям представлю? Что вы, в самом деле, будете таскаться за мной?

У подъезда стояло пять или шесть дворян.

Мне было любопытно, как она представит меня своим друзьям, тому же графу Утятину, который, брызжа слюной, яростно защищал какое-то свое мнение перед группой товарищей. Или виконту, тому крепышу, которому мы машину яйцом испачкали. Ибо у меня не было до сих пор случая выяснить, маркиза какого рода, звания, двора и даже имени она во мне нашла. Помнится, обмолвилась за ужином давеча: Алик? Адик? Алик могло быть: Альфонс, Адик - Адольф.

- Ах, Иван Павлович! - вскричала графиня. - Вы опять всё своё раскачиваете! Всё революциями нас попугиваете. У неимущих свои преимущества. Им нечего терять, кроме своих дворян.

- Народ хочет знать... - доказывал свое Утятин князю Серебряному, а может, Стальному. Буду его пока князем С. называть до выяснения его подлинности.