Приключения женственности

«Она женственна. Ей просто все делать и все отдавать: она заботится об отце, в северном поселке к ней все тянутся, рассказывают свои беды, и она незаметно им помогает. Едет к жениху, хотя знает, что не любит его. Думает: „Может быть, пока не люблю?“ Но она его не обманывает, так как ей легко быть такой, какую любит лейтенант. Это только маленькая часть ее, а молодой муж, как всякий сосредоточенный на себе человек, не видит оставшегося в ней. Ему с ней — счастье, значит, и ей должно быть так же хорошо. Ему кажется: раз у него с этой женщиной существуют интимные отношения, то она вся — его. И он стремится как можно чаще ей это доказывать. Женственность говорит ей, что подчиняться любимому — счастье. Она еще не знает, что главное — найти любимого, не ошибиться. Ей кажется, что жизнь заполнена: она откликается на каждую просьбу, сама ищет, кому бы помочь. Она от природы умеет все делать хорошо и все доводит до конца. Ей невозможно произнести: „Этого я не могу сделать. Этого я не умею“. Быстро научится и сделает. Ей все равно — носить манто или старое пальтецо с облезлым лисьим воротником, чистить картошку самой или давать указания помощнице. Ее красоте не нужны перышки. Природная осанка, большие глубокие глаза, в которых почти всегда вопрос: что со мной? как я живу?

И этот вопрос прочитывает главный герой. Он-то многое знает о женщинах, но такой доверчивости, такой открытости еще не встречал…

В ней нет никакого расчета. Она не ждет награды за свою красоту — о ней она, кажется, и не знает. Ей только плохо становится, если вдруг оказывается, что так будет всегда и уже не появится ничего нового, живого. А ее мужу, наоборот, важно было завоевать ее (он и не догадывается, что это невозможно — она все время становится новой), а потом быть спокойным: дело сделано, она будет с ним всегда, можно теперь заботиться только о своих делах, о своей карьере…»

…Негромкий растерянный вздох всего зала вернул Женю в настоящее. Саша объяснил: детский классик патетически попрощался не только с Кайсаровым, но и с членами его семьи. Жене показалось, что она слышит ехидство П. А.: «Дурак!» — слово, которым он уже комментировал спич этого писателя, сидя рядом с Женей на одном званом обеде.

Хоть кто-нибудь пришел сюда утишить боль потери? В провинции, дома все по-другому. Смерть знакомого или родственника всегда осознавалась как трагическое событие, а мысль «все там будем» делала не такой ужасающей пропасть между бытием и небытием. Здесь же оставшиеся сверстники покойного в глубине души, а некоторые и не только в глубине отгораживаются от горьких мыслей: я-то жив. А другие, помоложе, стараются доказать, что именно им передал покойный эстафету великой русской словесности.

Так захотелось рассказать Кайсарову обо всем этом. Скоро кончится формальное действо, и П. А. останется с ней.

31. П. А. ОСТАНЕТСЯ С НЕЙ