Прикосновение

Французские скоростные железные дороги! Мощь и стремительность, грохот туннелей, плоские поля севера Франции.

Опять в Париж. Рядом со мной за столом, рассчитанным на четверых, сидит старик с газетой каких-то гипертрофированных размеров. Какое-то время я читаю статью, глядя ему через плечо, но он читает медленно, значительно медленнее, чем я. Мне скоро наскучивает это занятие, я устаю от него, как и от одиночества, а потому кладу руку на запястье соседа и переключаюсь.

Койл зашевелился в соседнем кресле, посмотрел в окно, за которым бежали назад серо-зеленые поля, услышал шум локомотива, втянул запах невероятно дорогого кофе, который подают в поездах Франции, а потом заметил меня и свою руку, все еще лежавшую поверх моей.

– Мы до сих пор не приехали?

– Еще нет.

– Так для чего это?

– Я… Просто мне захотелось обменяться с тобой парой слов.

– Зачем?

– Мне подумалось… Наверное, ему будет интересно, как обстоят наши дела.

Он посмотрел на меня с недоверием.

– Извини, – промямлила я. – Я просто… Хотелось сделать тебе приятное. – И я совершила обратный прыжок сквозь горячую кожу его ладони.

Мы снова оказались на Лионском вокзале, где мне пришлось ненадолго выйти из тела Койла.

– Что опять стряслось?

– У нас почти кончились деньги, – ответила я, разыскивая в карманах нового тела бумажник. – Вот, возьми это. – Я достала несколько купюр, оставив внутри только одну, и протянула их Койлу.

Он оглядел меня с презрением епископа, смотрящего на падшего ангела, и зажал банкноты в кулаке.

– Кем ты стала? – спросил он, пока я засовывала сильно облегченный бумажник обратно в карман.

– В данный момент я мужчина, который пожал руку совершенно незнакомому человеку. Давай еще раз обменяемся рукопожатиями, Натан Койл, и двинемся дальше.

Он медленно протянул мне ладонь, и я мягко встряхнула ее.

Пригородной электричкой я доехала до аэропорта, где еще один смешной поезд из двух вагончиков сновал между терминалами. Напротив меня стояла женщина: светлые волосы, загорелое лицо, зеленое платье, тесноватое в талии, смех искренний и раскатистый – она болтала по телефону с подругой. Направляется на стоянку, решила я, вернувшись из отпуска в какой-то раскаленной от солнца стране. Назавтра ее не ожидает надоевшая работа, она не страдает от смены часовых поясов и может лишь радоваться возвращению к своей семье и друзьям, домой, где все соберутся вместе, чтобы встретить ее.

Пальцы у меня так и чесались прикоснуться к ней, чтобы присвоить себе этот звонкий смех, как и отца с матерью, а возможно, и детей, которых было так трудно воспитывать, но теперь повзрослевших, любящих. Чтобы они все окружили меня, затискали в объятиях, называя своей сладкой ягодкой, милой девочкой и любимой мамочкой.

Но потом я посмотрела по сторонам и увидела отражение Натана Койла в оконном стекле. Между тем двери открылись, и женщина пропала из вида.

Один билет до Нью-Йорка. Без обратного. И я была…

– Ваш паспорт, пожалуйста!

Койл смотрел на меня, моргая. Он почувствовал, как его рука вместе с моей просунулась в щель под стеклом, куда усталые путешественники, желавшие покинуть эту страну, должны были класть свои паспорта. А я уже улыбалась ему, говоря на жизнерадостном и грассирующем французском:

– Я должен проверить ваш паспорт, мистер Койл.

Мне удалось быстро покинуть его тело. Я впервые оказалась в кабинке офицера паспортного контроля, поскольку прежде в этом никогда не возникало необходимости. Неудобный высокий стул, простейшее оборудование – настолько простое, что с ним не сразу удалось разобраться. Пистолет в кобуре, засунутый под стойку.

– Дай мне несколько секунд, – сказала я, – а потом двигайся дальше, сделав вид, что прошел все формальности. Я буду в паре тел позади тебя.

Он кивнул, услышав вдогонку от меня приветливое:

– Приятного полета, сэр!

И лениво, словно в полусне, прошел в открывшийся проход.

Я для вида проверила еще несколько паспортов, всмотрелась в несколько лиц, гадая, есть ли среди них преступники или контрабандисты. Считывающее устройство компьютерного сканера одобрительно пищало, когда я вкладывала в него паспорта, выводя на дисплей данные пышногрудых туристок или раздраженных бизнесменов, с нетерпением ждавших, когда я дам им зеленый свет. А потом настала очередь мужчины, чье телосложение, цвет волос и даже прическа напоминали Койла. Я улыбнулась ему особенно радостно, потянулась за его паспортом, коснулась при этом его пальцев и тут же ощутила собственное прикосновение.

Девять тел спустя, когда Койл подошел к рамке детектора на спецконтроле и положил сумку на ленту конвейера рентгеновского аппарата, я спросила:

– Везете что-нибудь хитро спрятанное, сэр?

Он сверкнул на меня глазами, поскольку выражение «хитро спрятанное» звучало странно из уст офицера службы безопасности аэропорта, пусть это даже была женщина. Я же опять улыбнулась и предположила:

– Не подвергнуть ли вас тщательному личному досмотру в отдельном кабинете?

– Вы разденете меня догола? У вас есть на это время?