Прикосновение

– Не успела потренироваться как следует. А здесь синтаксис важен не меньше, чем произношение. Но сейчас я при исполнении и потому не стану называть тебя чуваком, как и обсуждать результат последней игры, поскольку я из тех настоящих мужчин, которые с гордостью носят свой мундир. Были ли вы когда-либо раньше или в настоящее время вовлечены в занятия шпионажем, диверсиями, принимали ли участие в деятельности террористических организаций, в актах геноцида? Мне кажется, мы можем поставить жирную галочку против ответа «да» на все эти вопросы.

– Ты собираешься настучать на меня и сдать американским властям?

– Знаешь, мне на мгновение действительно пришла в голову подобная мысль, – ответила я, возвращая ему документы. – А еще эффектнее было бы направить тебя в красную таможенную зону, через которую ввозят имущество и денежные средства, подлежащие декларированию, и чтобы ты при этом громко распевал гимн Северной Кореи. Боюсь только, что здесь не поймут и не оценят моего чувства юмора. Вот. Ты почти прошел формальности.

На несколько минут меня накрыла горячая волна паники: я рыскала у конвейеров выдачи багажа, но нигде не видела Койла. Наконец я обнаружила его. Он сидел, прислонившись спиной к стене, вытянув ноги перед собой и зажав рукой то место на плече, где крепилась уже давно не менявшаяся повязка. Лицо его посерело, но дышал он спокойно. Я присела перед ним на корточки, покачиваясь на высоких каблуках, и спросила:

– С тобой все в порядке?

Он чуть повернулся, чтобы посмотреть на меня, но увидел перед собой лишь униформу стюардессы, маленькую пилотку у нее на голове, ярко накрашенные губы. Потом он все же ответил:

– Все хорошо. Мне… – Он вдруг чего-то испугался и взглянул на меня внимательнее: – Ты – это ты?

Я подала ему руку, чтобы помочь подняться.

– Что-то мне стало совсем скверно. Думаю, ты должна знать об этом.

– Ничего. Скоро я доставлю тебя в какое-нибудь безопасное место.

– Почему ты не отправишься туда одна?

– По одной простой причине: чем меньшим количеством тел я воспользуюсь, тем меньше наслежу, что облегчит мне задачу защитить тебя.

– Ты меня защищаешь?

– Да, – ответила я, плотнее сжимая его холодную руку, – но, бог свидетель, делаю это не ради твоей шелковистой кожи.

Койл не лукавил. Я чувствовала себя намного, намного хуже. Пальцы у меня совершенно заледенели, я с трудом добралась до своего места в поезде. В желудке ощущались жжение и пустота, рана пульсировала в каком-то своем ритме, несовместимом с биением сердца. Пошатываясь, я зашла в туалет из нержавеющей стали в покрытом ржавчиной старом вагоне и, пока он с грохотом и враскачку двигался на север, стянула с себя футболку, чтобы проверить состояние повязки. Бинты оказались достаточно чистыми, но стоило мне ощупать края раны, как боль пронзила меня до самого позвоночника, и я отдернула руку.

А потом:

– Привет! – Я сунула в кулак Койлу, стоявшему передо мной на нетвердых ногах, ключ от номера. – Ты живешь на последнем этаже. Воспользуйся лифтом. Я поселила нас с тобой на одну ночь.

Он удивленно моргал, глядя на меня, сидевшую за стойкой регистрации гостиницы, опустил взгляд на ключ в своей руке, но не сказал ни слова, а сразу же медленно, подволакивая ступни, направился к покрытым медью дверям лифтов. Я дождалась, пока он скрылся, потом вызвала коридорного и вместе с ним направилась следом.

Отель оказался роскошным. Намного лучше тех, к каким я начала привыкать в последнее время. В номере стояла покрытая кожаным матрацем кровать, удобные кресла. Ванная блестела отполированным хромом. Окна закрывали плотные тройные шторы, а экран телевизора был размером с бок разжиревшего бегемота. Когда я вошла, не неся в руках никакого багажа, Койл уже улегся на постель, свесив ноги с ее края, обхватив руками грудную клетку.

– Койл!

Он приоткрыл глаза и посмотрел на меня.

– С тобой все будет хорошо. Я сейчас пойду на улицу, найду тело побогаче и принесу тебе еще болеутоляющих и свежие бинты.

– Кто ты на этот раз?

– Понятия не имею. Но я принесу тебе все необходимое.

– Я еще никогда не получал огнестрельных ранений.

– Зато я получала. Знаю, каково это. Но ты поправишься.

– Ты не можешь быть в этом уверена. Ты не задержишься здесь достаточно долго, чтобы лично в этом убедиться.

– Я скоро вернусь.

– И кем ты станешь, когда вернешься?

– Кем-то другим. Кем-то новым. Но останусь собой.

Я взяла ключ от номера, положила его в кадку с каким-то южным растением, стоявшую рядом с лифтами, и спустилась в вестибюль.

Обменявшись рукопожатием с первым же вышедшим из гостиничного ресторана мужчиной и сунув в руку коридорному, приходившему в себя от шока, десять долларов чаевых, вежливо поблагодарила его за помощь и направилась прямиком на улицы Нью-Йорка.