Прикосновение к любви

Мистер Вернон Хампидж оказался лысеющим печальным человеком; он немного походил на персонажа, которого Марвин Джонс играл в «Глубокой ночи». Мистер Вернон Хампидж быстро избавил Гарри от скованности и объяснил, что его работу можно разделить на две части — расследование и наблюдение. В данном конкретном случае, как он предполагает, может понадобиться и то и другое. Гарри согласился. Тогда мистер Вернон Хампидж пообещал предоставить полный отчет в течение семи дней.

Следующая их встреча состоялась ровно неделей позже.

— Я сумел выяснить изрядно, мистер Итвел, — сказал детектив.

— Рад это слышать. Зовите меня Гарольдом.

— С превеликой радостью. Могу я задать вам несколько вопросов?

— Валяйте.

— Когда вы впервые встретились со своей женой?

— Около двух лет назад.

— Понимаю. Сразу после ее возвращения из Берлина.

— Простите?

— Вам известно, что ваша жена шесть месяцев работала официанткой в ночном клубе?

— Нет.

— Она бежала оттуда. Вскоре после развода.

— Развода?

— Конечно, она ведь была замужем, но об этом-то вы знаете. Но на самом деле, как я выяснил, тот брак никогда не был официально расторгнут; правда, тот человек проведет в тюрьме еще четыре года, так что пока нам не о чем беспокоиться. Это, так сказать, расследование.

— Мистер Хампидж, я ничего такого не знаю, — сказал Гарри, у которого от изумления лицо даже как-то осунулось.

— Теперь перейдем к наблюдению. Гарольд, вы можете утверждать, что твердо знаете, как ваша жена проводит дневные часы?

— Да, могу.

— На каком основании?

— На таком, что она мне все рассказывает.

— Ну хорошо, тогда смотрите. — И мистер Вернон Хампидж взял исписанный листок. — Что она делает утром?

— Она, э-э… она готовит чай.

— Верно. А затем?

— А затем мы вместе завтракаем, и я иду на работу.

— Тоже верно.

— Затем она убирает на кухне и вытирает пыль на первом этаже.

— Нет, боюсь, что это не так. Первое, что она делает после вашего ухода, — задирает ноги, наливает себе джина с тоником и закуривает.

— Закуривает? Моя жена не курит.

— Курит. Гаванские сигары. Вы этого не знали? Ну, хорошо, близится середина утра. Что она делает потом?

— Ну, я всегда считал, что она пьет кофе с печеньем… может быть, составляет список покупок, смотрит телевизор.

— Боюсь, вы ошибаетесь. Она звонит своему биржевому маклеру.

— Своему биржевому маклеру?

— Да. Она владеет акциями в пяти крупных компаниях легкой промышленности. Она много продает и покупает. Она вам не говорила?

— Нет.

— Как странно. Но о том, как она проводит обеденное время, вы, конечно, знаете?

— Ну, она сидит на диете. Обычно она смотрит новости и ест легкий салат с фруктовым соком. Разве нет?

— На самом деле она посещает местные пивные. Вчера она посетила «Бык и ворота», заказала бифштекс, пирог с почками, жареный картофель и две пинты горького йоркширского пива. Накануне она наведалась в бар на Дейл-стрит, заказала двойную порцию мяса в остром соусе и несколько порций виски. Иногда она ходит в пабы одна, иногда с приятелями.

— Но когда же она готовит ужин? Ведь требуется так много времени, чтобы приготовить чудесный ужин, которым она меня угощает.

— Ваши ужины — сплошные полуфабрикаты. Она заходит в магазин, когда возвращается из зала игральных автоматов.

— Игральных автоматов?

— Она любит поиграть. Три дня из последних четырех она сидела за «фруктовой машиной». У нее получается совсем неплохо — как правило, уходит она с большей суммой, чем приходит. — Мистер Вернон Хампидж остановился и поднял взгляд на Гарри. — Вас это тревожит, мистер Итвел?

Гарри уже надел пальто и теперь стоял у окна.

— Что потом? — спросил он. — Гостиница?

Мистер Хампидж кивнул.

— В котором часу?

— В четыре.

Гарри направился к двери.

— Я не хочу больше ничего слышать, — сказал он, но тут же, словно спохватившись, спросил: — Всегда с одним и тем же?

Хампидж снова кивнул. И когда его клиент уже уходил, он ласково окликнул:

— Гарольд. — Гарри обернулся. — Вы знаете, никто не имеет права контролировать другого человека.

* * *

— Он был прав.

— Наверное, прав.

Гарри вымучил улыбку и вытер глаза. Старина друг, внимательно слушавший его, немного подумал, прежде чем сказать:

— Ты не против, если я сделаю несколько очень личных замечаний?

— Нет, совсем нет.

— Видишь ли, Гарри, откровенно говоря, мне кажется, что ты совсем не любишь свою жену. Я думаю, ты любишь то, чем она казалась… точнее, то, чем ты заставил ее казаться.

— Что ты такое говоришь?

— Я говорю, что тебя расстроило вовсе не то, что твоя жена тебе неверна. Весь твой взгляд на мир — он разбился вдребезги. И как раз вовремя. Нельзя строить жизнь на таких предположениях. Нельзя предполагать, будто люди станут вести себя именно так, как ты хочешь, чтобы они себя вели. Жизнь хаотична. Случайна. Неужели ты только что это заметил?

— И мы ничего не можем сделать, совсем ничего, чтобы доказать, что мы держим собственную жизнь под контролем?

Последовало короткое молчание.

— Каким путем ты пришел в гостиницу?

— Вдоль реки, — сказал Гарри, не выказав никакого удивления.

— И о чем ты думал, пока шел вдоль реки?