Прикосновение Хаоса

— Но лишь того, кто посмел выдумать и произнести вслух такую чудовищную ложь. Ну, неужели ты сама веришь, что это правда, — он посмотрел на неё. — Веришь? Потому, что ели ты этому веришь, то мне не зачем здесь оставаться. Я не смогу быть рядом с человеком, который может такое про меня думать, да это просто….

Она не дала ему договорить. Сорвавшись со своего места, она крепко обняла его, как в последний раз, она стала целовать его глаза, лоб, щёки, она прижалась к нему всем телом, будто стараясь проникнуть в него.

— Прости, прости. — причитала она сквозь слёзы, — Я действительно дура. Дура чокнутая. Я не думала, я просто сильно испугалась, не за себя, за тебя. Прости…прости…

Александр покорно принимал её извинения, но вместо радости, в его душе собиралась огромная чёрная туча, и не было видно просвета в этой мгле, собравшейся воедино, и не позволяющей определить границы бедствия.

Он приложил ладони к её мокрым от слёз щекам.

— Лена, откуда? Откуда взялись в твоей голове такие мысли, я, что, дал тебе повод так думать?

Она плакала, слезинки касались его рук и сильно обжигали. Он лгал, а она плакала.

— Лена, кто мог сказать тебе такую чушь? — допытывался Венский.

Лена высвободилась, встала, смахнула с лица слезинки.

— Да, какая теперь разница. — произнесла она.

Венский обнял её за плечи, стараясь развернуть лицом к себе.

— Саш, ну перестань. — бессильно, всё ещё всхлипывая прошептала она, — Мне в ванну нужно, привести себя в порядок, а то ещё испугаешься моего вида и сбежишь.

Последние слова она произнесла, на вздохе и расплакалась ещё пуще.

Венский убрал руки с плеч, и Лена исчезла в ванной комнате.

Венский прохаживался по кухне, словно разъярённый тигр, в клетке. Он был зол на весь мир, на того, кто сказал ей о его ремесле, на неё, за то, что сразу поверила, на себя, за то, что соврал, на этот проклятый город, на свои проблемы. Всё навалилось одновременно, неожиданно, он даже не успевает, разобраться с одним, как тут же наваливается следующая неприятность.

— Да, что же за полоса такая? — нашёптывал он себе под нос, — С чего же всё началось?

Лена появилась, неожиданно, Венский не заметил, как перестала шуметь вода ванной, как открылась дверь, и как появилась за его спиной она.

Он оглянулся. Красивая! Какая же она красивая! Её настоящий вид — чуть припухшие от слёз глаза, раскрасневшиеся щёки, неловкость во взгляде, детская растерянность; делали её ещё прекрасней. Венский улыбнулся своей мысли. Разве может что-то, сделать любимую женщину лучше, а что-то хуже, разве могут обстоятельства повлиять на её внешность, она прекрасна всегда, не от того, что…а просто…без всяких условий, она просто любимая, лучшая, и самая красивая.

— Ну вот. — сердито произнесла Лена. — Из-за тебя я буду выглядеть чёрти как, причём весь оставшийся вечер, и даже завтра с утра.

Венский подошёл к ней близко–близко, взял за руки, и, смотря прямо в глаза произнёс.

— Да ты всегда выглядишь как королева. Как самая удивительная, и самая красивая королева!

— Да. — шутливо ответила Лена. — Я королева!

Затем она подняла глаза на Александра, и негромко, но очень трогательно добавила.

— А ты…мой король.

Венский чуть не зарычал от восторга, он попытался обнять её, но она уклонилась. Лена уже полностью овладела своими чувствами, и теперь пыталась компенсировать допущенную слабость, показным хладнокровием.

— Я умираю с голода! — сказала она, открывая холодильник.

— Но ты же….

— Поужинала? — оборвала она его предположение. — Врала! Я просто врала тебе. Я не успела, поесть…мне…хм….аппетит испортили.

— Кто? — нарочитым басом проревел Венский.

Он кинула кроткий взгляд в его сторону.

— Дед Пихто! Дуй в ванну, мой руки, сейчас ужинать будем.

Венский положил на голову ладонь, второй рукой отдал военную честь, повернулся кругом и, щадящим соседей снизу, строевым шагом направился в ванну.

Казалось, инцидент был улажен. Казалось….

За ужином, они старательно обходили неприятную тему. Венский больше не хотел врать, но сердце подсказывало, что разговор не завершен.

Не смотря на грызущее любопытство узнать, кто же всё-таки снабдил Лену информацией о его деятельности, он бы не стал поднимать эту тему, во всяком случае, не теперь, и не с ней. Но, по двусмысленности фраз, по натянутым и надуманным пустякам, живо обсуждаемым за ужином, Александр чувствовал, что разговор продолжится, и в голове его, в отличие от первого разящего удара, уже была выстроена защита от нападения.

— Ты просто рождена для приготовления пищи. — удовлетворённо произнёс Венский, дожёвывая последний кусочек стейка глубокой заморозки, приобретённого в одном из супермаркетов.

— Издеваешься. — парировала она очевидное заискивание Венского.

— Нет, правда! Всё к чему ты прикасаешься, превращается в чудо.

— Ох, Венский, ну какой же ты льстец.

— Я? — Венский удивлённо, и одновременно хитро посмотрел на неё. — Да моё второе имя честность, а прозвище искренность.

— Ох уж, господин честность, ели бы вы лучше молча, а то приму твои похвалы, за желание обратить внимание на моё неумение готовить.