Прикосновение хаоса

Геката распахнула двери.

– Ты пропустила семь цифр! – пожаловался Гермес.

Геката ворвалась в комнату как буря, с решительным выражением лица. Персефона привыкла к этой версии богини колдовства, особенно когда она участвовала в организации чего-либо. Она всегда гордилась своей работой и хотела, чтобы все прошло гладко.

Когда Персефона оделась, Геката подошла.

– Я так рада видеть тебя, Геката, – прошептала она, обнимая ее за талию.

Богиня прижала ее к себе и прошептала, уткнувшись ей в волосы:

– И я тебя, моя дорогая.

Персефона отстранилась, но Геката удержала ее за руку.

– Пойдем. Мы должны подготовить тебя к сегодняшнему вечеру!

Персефона оглянулась на Аида через плечо.

– Помни, ты дал обещание, – крикнула она, когда Геката потащила ее из комнаты по коридору в покои царицы.

Внутри, возле зеркального туалетного столика, ее ждали лампады – серебристые нимфы, спутницы Гекаты. Персефона улыбнулась им – они пришли стать неотъемлемой частью ее магического образа жизни.

– Я так рада вас видеть, – сказала Персефона.

– Тебе повезло, – сказала Геката. – В этом месяце они понадобятся тебе для многих вещей.

Персефоне было интересно, для каких именно, но больше всего ее интересовал сегодняшний вечер. Она не думала, что пришло время для бала Восхождения, хотя он быстро приближался.

Персефона села, хотя ей потребовалось некоторое время, чтобы решиться посмотреть на себя в зеркало. Когда она наконец подняла голову и встретилась со своим отражением, то увидела совсем не то, что ожидала.

Она думала, что увидит там незнакомку, оболочку человека, которым она была в прошлой жизни.

Вместо этого она увидела силу.

Она увидела гордость.

Она увидела женщину, которая была царицей.

Персефона подняла взгляд на Гекату, которая наблюдала за ней в отражении.

– Теперь ты видишь себя, – сказала богиня.

Лампады хорошо поработали, уложив ее волосы идеальными волнами, которые дополняли простой, но гламурный макияж – подводку для глаз в виде крыльев и ярко-красные губы. Образ еще более наполнился смыслом, когда Геката одела Персефону. Богиня выбрала черное платье с узкой талией, расклешенной юбкой и высоким разрезом.

Аиду это понравится, – подумала Персефона.

Лиф платья напоминал корсет, ткань на ребрах была прозрачной, а на груди – бархатной, украшенной мерцающими черными бусинками.

Платье было достаточно простым, и Персефоне оно понравилось.

– Оно прекрасно, Геката, – сказала Персефона, встретившись взглядом со своим отражением в зеркале. – Но по какому поводу?

Богиня улыбнулась.

– Ты скоро узнаешь.

– Ну я хотя бы попыталась, – сказала Персефона.

Наступила пауза, и снова в наступившей тишине в комнату просочилась темнота, и Персефона заговорила.

– Я видела, как ты умирала, – сказала она. – Я никогда этого не забуду. Кронос сломал тебя. – Она не могла смотреть на Гекату, но чувствовала ее пристальный взгляд. – Я люблю Аида. Я не смогу жить без него. Но и без тебя я тоже не могу жить, Геката.

– О, моя дорогая, – прошептала богиня хриплым от слез голосом. – Тебе никогда не придется этого делать.

Когда Персефона подняла глаза, она увидела, что глаза Гекаты наполнились слезами, но они так и не пролились. Вместо этого она заключила Персефону в объятия, а когда та отстранилась, коснулась ее подбородка.

– У меня нет детей, – сказала Геката. – Но тебя я считаю дочерью.

На этот раз Персефона разрыдалась, и внезапно вокруг нее затрепетали лампады, обмахивая ее лицо и поправляя макияж. Прежде чем они смогли продолжить разговор по душам, раздался стук в дверь.

– Похоже, время пришло, – сказала Геката.

Как только Персефона вышла из комнаты, ее встретили радостными возгласами. Она остановилась, пораженная внезапным звуком, а также появлением стольких душ. Они выстроились по обе стороны коридора, освобождая ей проход.

– О, Геката, – прошептала Персефона. Ее рука замерла на учащенно бьющемся сердце.

– Это только начало, – сказала богиня и предложила свою руку.

Персефона взяла ее, и они вместе пошли по живому коридору, который вел в фойе, мимо библиотеки и столовой. Проход занял некоторое время, потому что Персефона то и дело останавливалась, чтобы обнять души. Все были здесь, все набились во дворец, даже дети, которые подбегали к ней и обнимали за ноги.

Только когда она увидела Юри, она по-настоящему расплакалась и удивилась, зачем она вообще потрудилась накраситься. Юная душа подошла и обвила руками шею Персефоны, и пока они обнимались, она заметила Лексу, а затем Аполлона. С каждым новым другом, с каждым объятием ей казалось, что ее сердце вот-вот разорвется от счастья.

– Аполлон, – прошептала она, крепко прижимая его к себе, ее голова легла на его упругую грудь. Сердцебиения не было, но он был теплым.

– Ты прекрасно выглядишь, Сеф, – сказал Аполлон.

– Я скучаю по тебе, – сказала она.

Он усмехнулся.

– Это ненадолго.

Персефона отошла на шаг.

– Не говори так.

Аполлон пожал плечами.

– Называй это здравым смыслом, – сказал он. – Я ведь тот еще подонок.

Она рассмеялась, и Аполлон улыбнулся, а затем повернул голову и кивнул в сторону тронного зала.