Прикосновение (Пьесы)

Узким лучом освещен только ящик с картинами, стоящий посреди церковной залы. Негромко вступает музыка — танец маленьких лебедей. Одна фраза. Когда свет загорается, А н д р е й  и  А д а л а т  уже сидят на колокольне. Андрей, подстелив под себя гимнастерку, загорает. Адалат разглядывает в бинокль окрестности.

А н д р е й (оживленно). Я, считай, тоже мусульманин. Один год в Шемахе жил — это откуда шемахинская царевна родом, двадцать пять лет — в Баку, а всего мне двадцать шесть. Вот и получается, что я почти всю жизнь среди мусульман жил. Я все их обычаи знаю: шахсей-вахсей, новруз-байрам, трауры разные… Девушка у меня азербайджанка была. Отец, правда, русский, но мать армянка настоящая.

А д а л а т (безразлично). А родители твои откуда? Как в Баку попал?

А н д р е й. Из Саратова мы. Дядька мой на промыслах в Баку работал. Все писал отцу моему, чтобы ехали к нему: тепло, говорит, фруктов полно, народ не вредный, верблюды по улицам ходят. Это перед самой революцией было, в семнадцатом году. Мать вначале против была: куда, говорит, ехать с тремя детьми — верблюд их покусает… А потом отец ее уговорил. Переехали. И тут как раз я родился, второго ноября, за пять дней до Октябрьской революции.

А д а л а т. А ты по-азербайджански говорить можешь?

А н д р е й. Совсем мало. В Баку разные нации живут, поэтому больше по-русски говорят, чтобы общий язык найти… Мен сени севирэм… Ты понимаешь, что я сказал?

А д а л а т. Понимаю. (Не отрывает от глаз бинокля.)

А н д р е й. А понимаешь — скажи по-русски, что это такое.

А д а л а т. Не скажу.

А н д р е й. Почему? Что это значит: «Мен сени севирэм…»? Ну, скажи.

А д а л а т. Не скажу.

А н д р е й. Значит, не знаешь. «Я тебя люблю» это означает. Я еще другие слова знаю, но говорить не говорю. (Вдруг смеется.) А я ведь неженатый.

А д а л а т. Ну и что?

А н д р е й. А если бы я в Алма-Ате жил, ты бы за меня замуж пошла?

А д а л а т (упорно продолжает смотреть в бинокль). Нет.

А н д р е й. Почему?

А д а л а т. Потому… ты русский.

А н д р е й. Вот те на! Я же не посмотрел бы на то, что ты казашка…

А д а л а т. А я бы посмотрела.

А н д р е й. Врешь ты!

А д а л а т. Не вру!

А н д р е й (обидевшись). Все вы, мусульмане, такие. Мы к вам с открытой душой, а вы…

А д а л а т. Что — мы? (Смотрит на Андрея через бинокль.)

А н д р е й. А вы! Вот ты замуж за меня не хочешь пойти?

А д а л а т. А если бы ты был казах, я за тебя тоже не пошла бы.

А н д р е й. Это почему?

А д а л а т. Не пошла бы — и все!

А н д р е й. Это потому, что я болтаю много, да? Из-за этого? Я знаю. Меня все за это ругают. «Ну тебя к черту, говорят, голова от тебя болит…» (Вспомнив какие-то факты из своей жизни, опечаленный, умолкает.)

А д а л а т (продолжая разглядывать его в бинокль). Что это у тебя?

А н д р е й. Это? Дырка от пули.

А д а л а т. А это? (Читает.) «Не забуду мать родную и брата Карлушу».

А н д р е й (смущенно). Это так… наколка. Глупый был. По молодости…

А д а л а т. А где тебя ранило?

А н д р е й. Под Курском. (Вдруг вспомнив.) Пощупай, пощупай, не бойся! (Берет ее ладонь и дотрагивается ею до своего черепа.) Нет, вот здесь… видишь, какая мягкая! (Обрадованно.) Там кости нет, хрящ один, а под ним сразу мозги. Это тоже под Курском. Если даже камешек сюда попадет, я тут же дуба дам, на месте.

Адалат, отложив бинокль, с усмешкой смотрит на Андрея, который, радостно улыбаясь, начинает увлеченно рассказывать ей о своем ранении.

Полгода в тылу сидел из-за этой дырки. Потом уговорил докторов. «Все равно, говорю, если что-нибудь на голову упадет, крышка мне. Уж лучше на фронте умру». (Смеется.) А вообще я везучий. Везет мне. Я ведь солнцем лечусь. У меня против всех болезней главное лекарство — солнце. Два раза меня ранило — оба раза летом. И под Курском, и сейчас. (Пошевелил ногой.) Если бы зимой, не выжил бы… Одно плохо — голова от высоты у меня кружится. Поэтому я с колокольни вдаль смотрю, а вниз — нет. Для моей специальности это плохо. Трудно мне будет работать…

А д а л а т. А кем ты работаешь?

А н д р е й. Я альфрейщик. Почти что художник. Я без трафарета работаю. По рисунку. Заказчик выбирает рисунок — орнамент какой или цветы, — а я исполняю на стенках и потолке. Я не маляр. Маляр по трафарету шпарит или один цвет какой-нибудь дает. Понимаешь?