Прикосновение зла

Я ещё заметил через дверь, что из рук служанки ребёнка забрала молодая женщина, настолько молодая, что её можно было принять за дочь Грюнна. У неё было светлое лицо, тщательно подстриженные золотые волосы и платье, в котором не постыдилась бы показаться богатая дворянка. Её окружал сладкий, нежный аромат духов, напоминающий лесные ландыши, озарённые лучами солнца. По-видимому, дела красильщика шли в Виттлихе довольно неплохо, раз уж Грюнн был в состоянии потакать прихотям молодой жены. Впрочем, как я смог понять, когда меня пригласили на ужин, этот дом был действительно богат. В застеклённом комоде пылилась украшенная серебряная посуда, стены обиты яркими гобеленами, а мебель, тяжёлая и резная, сделана из кедра, который, в конце концов, не относился к самым дешёвым видам древесины. В доме помогали две служанки, и я слышал доносящийся издали голос кухарки. Что ж, как видно, я неплохо устроился, и мог лишь питать надежду, что гостеприимство моих хозяев равно их богатству. Молодая, богато одетая женщина оказалась, как я и ожидал, не дочерью, а женой мастера-красильщика. Её звали Элиза.

– Страшная трагедия, – вздохнул я, когда мы уже закончили молитву перед едой. – Подобное происшествие должно было встряхнуть жителей тихого городка. Многие из вас говорит о ней, правда?

Элиза хотела что-то ответить, но муж её опередил.

– Мы живём спокойно, и другим в окна не заглядываем, – сказал он, твёрдо проговаривая слова. – Это дело Пляйса, Господа Бога и суда, а не наше.

– Но вы хорошо знали Эсмеральду, не так ли? – Обратился я к хозяйке дома. – Конечно, захаживали к ней?

Я не слишком рисковал, потому что, во-первых, дом Грюнна от особняка, принадлежащего Пляйсу, отделяли всего две улицы, а во-вторых, если Эсмеральда Пляйс так любила детей, то она, конечно, не отказала себе в удовольствии пригласить в гости весёлого мальчика и его мать.

На этот раз Грюнн промолчал, позволяя жене ответить.

– Это была добрая женщина, – ответила Элиза. – Бедная, как и все, кому судьба не позволила познать счастья материнства, но добрая.

– Роберта Пляйса тоже считали хорошим человеком, – заметил я. – Это большое несчастье, когда один хороший человек убивает другого хорошего человека.

– Да, чтобы вы знали, – вмешался Грюнн. – Именно так, как вы сказали. Большое несчастье. Но, слава Богу, чужое, не наше, так что не о чем и говорить.

Женщина обратила на него взгляд.

– Мастер инквизитор хочет узнать, что мы об этом думаем. Так же, как он захочет узнать, что думают другие, которые бывали у Эсмеральды. Думаю, что нет ничего плохого, если мы расскажем, что нам известно. – Теперь она повернулась в мою сторону. – А мы знаем, что они следовали божеским и человеческим заповедям. Он никогда не поднимал на неё голос или, не дай Бог, руку. Впрочем, и меня Господь благословил подобным мужем. – Она положила узкую ладонь на большую лапу Эриха, а тот просиял, услышав эти слова.

– Иногда в тишине и покое также можно обижать человека, – заметил я.

– Она не выглядела обиженной. – Элиза покачала головой. – И, быть может, в этих делах мы, женщины, видим даже лучше, чем инквизиторы.

Грюнн напрягся, словно опасаясь моей реакции, но я только улыбнулся.

– Наверное, так оно и есть, – согласился я. – В том числе поэтому дело кажется мне чрезвычайно странным. А Мария Грольш? Она тоже хорошая женщина? – Спросил я, подумав о женщине, которой был запрещён доступ в дом Пляйса.

– Мастер Маддердин, – Грюнн выпрямился на стуле, – не путаете ли вы ужин с допросом?

Я развёл руками и склонил голову.

– Прошу прощения, – мягко сказал я. – Возможно, нам стоит поговорить о более приятных вещах. В конце концов, времени у нас достаточно, а я останусь в Виттлихе до тех пор, пока всё досконально не разузнаю.

Элиза рассмеялась, и муж обратил на неё удивлённый взгляд. Как видно, она поняла двусмысленность моего высказывания, а в его разум ещё только вползал тяжёлый воз понимания.

– Что тебя так развеселило? – Спросил он с добродушной наивностью. Ну вот, воз всё-таки не дополз. Бывает и так.

– Ничего, милый, ничего. – Она опять положила ладонь ему на руку. – Съешь куропатку. Запечённая как ты любишь, в майоране.

– О! – Его лицо просветлело. – Хорошая жена это сокровище, мастер Маддердин, говорю я вам: сокровище. А вы можете жениться? Вам разрешено?

– Это не запрещено, – ответил я. – Но как-то так случается, что те из нас, кто завёл семьи, редко доходят до высоких должностей.

Он понимающе покивал головой.

– Может, это и правильно, потому что, когда человек заботится о семье, он всё быстрее убегает от работы, а на работе вместо того, чтобы думать о деле, он думает, не закашлял ли ребёнок, не попал ли под колёса или не подавился чем-нибудь, не дай Бог...

– И не прячет ли жена кого-нибудь под одеялом, – добавила Элиза с плутовской улыбкой.

– Э, нет. – Он покраснел и смущённо потёр подбородок костяшками пальцев. – Если Бог одарил меня любовью прекраснейшей женщины в городе, то, наверное, не для того, чтобы у меня её забрать? Или я не прав, мастер Маддердин? А?