Прикосновения Зла (СИ)

– Эфенида… – Мэйо широко улыбнулся. – Перед ее алтарем мы можем испросить разрешения на законных правах именовать друг друга братьями. Если ты этого захочешь.

Вольноотпущенник побледнел, но его голос стал мягче:

– Отец лишит тебя Дома и наследства.

– А тебе важно породниться со мной или с Домом Морган и кошельком отца?

– Ненормальный… Какие демоны живут в твоей голове и всякий раз дергают за язык?

– Идем, познакомлю! – рассмеялся поморец. – На прощание Сефу кое-чем угостил своего названного брата.

– Только не говори, что эбиссинскими дурманами…

– Именно! – глаза Мэйо засияли ярче звезд.

Островитянин смотрел в них, как в зеркала, и ощущал наивный детский восторг от того, что подлинная дружба оказалась сильнее вражеских козней, укоренившихся в обществе заблуждений и даже коварства смерти.

– Идем же! – повторил нобиль. – Я соскучился по твоему нытью и причитаниям.

– А ты вечно стрекочешь, как цикада, – хмыкнул Нереус. – И чем ближе рассвет, тем громче треск.

Когда из коридора донесся нервный стук посоха, Варрон отложил книгу и остался сидеть в кресле, не меняя расслабленной позы. Он считал шаги Руфа. С каждым новым ударом дерева о мрамор приближался миг освобождения. Ликкиец знал, что ему предстоит вернуться в другой Рон-Руан и совсем не тем человеком, каким был прежде.

Дверь распахнулась, впуская в комнату тяжелый запах благовоний. Понтифекс принес зажженную курильницу и молча повесил ее на медный держатель.

– Вы пришли с добрыми вестями, Плетущий? – скромно поинтересовался юноша.

– Да, – храмовник разгладил бороду. – Тебе доставили письмо и подарок от Джэрда.

Он вложил в ладонь Варрона свернутый в трубочку пергамент и деревянный медальон с изображением куницы.

– Благодарствую. Есть ли новости от Тацита?

– Его корабль причалил в Геллии. Там сейчас неспокойно. Как и в большинстве провинций.

– Что по поводу Именанда?

Скрестив руки на груди, понтифекс смотрел поверх головы собеседника:

– Наместник болен, а зима предстоит долгая. Жаль потерять такого человека. Я передам Сефу необходимые лекарства и амулеты.

– Сокол летит на юг?

– Как только оправится после тяжелой утраты, – храмовник скорбно вздохнул. – На площади у Столпа кариатид произошло крупное сражение. Из первой коллегии, возглавляемой царевичем, уцелели лишь двое: он и наследник Дариуса.

Лоб Варрона взмок под густой челкой и даже полутьма не смогла скрыть внезапную бледность на его впалых щеках:

– А сын Макрина?

– Погиб.

Поджав губы, ликкиец отвернулся.

– Сар обязан тебе жизнью, – сухо заметил Руф. – Благородный жест: попросить Джоува прислать легионеров для защиты особняка, в котором укрылся этот морской змей.

– Я не хочу принимать венец в пустом зале, словно узурпатор. На церемонии должны присутствовать почтенные и благородные люди со всех концов Империи.

– Так и будет, – натянуто улыбнулся храмовник. – Войско Дометия уже близко. На закате Неро распахнет для его легионов ворота столицы. Толстяк рассчитывает на легкую победу, ведь ему невдомек, что дворец и близлежащие кварталы целиком в наших руках. На Трех Площадях собрались нодасы и те, кто устал от долгого безвластия. Люди ждут проявления божественной воли. Они хотят увидеть тебя.

– Понимаю, – холодно сказал Варрон. – Многие согласны на любого владыку, лишь бы он остановил бессмысленное кровопролитие.

– Такова человеческая природа. Никто не рождается убийцей или вором, и люди тяжело переживают, если сосед внезапно встает на соседа, а брат – на брата. С каждой отрезанной нитью – сильнее боль. Когда уляжется вихрь возбужденных страстей и ослепленные им прозреют, души охватит стыд и ужас от содеянного. Они неотвратимо начнут понимать: победа слабого в том, чтобы обратить врага в прах, вынудив испить из бездонной чаши скорби, а победа сильного есть свобода от всякой вражды.

– Почему зверь в нас столь могуч, а человеческий дух – слаб? – юноша сжал подаренный талисман. – Вчерашний раб желает угнетать другого с чудовищной жестокостью, а никогда не носивший цепей испытывает низменный восторг, заковывая в них ближнего. Чужая боль, точно крепкое вино, дурманит, дразнит и способна довести до пика наслаждения. Вы говорите, что толпа устала и жаждет мира, но с не меньшей охотой она примет и новую порцию крови.

– Зло было всегда и его невозможно изгнать за пределы души, выжечь огнем или перерубить железом. Лишь встреча с Непостижимым губительна для всякой скверны. Он – песок, что вбирает в себя грязь, позволяя воде очиститься.

– Я слышал эту легенду, – Варрон поднялся из кресла. – Назовите имя Создателя.

– Ты все узнаешь в урочный час.

– Оно известно Тациту?

– Да, – Руф помрачнел, ощущая на себе буравящий взгляд ликкийца. – Одевайся, нам пора идти.

– Хорошо, – взысканец достал из сундука пурпурный палудаментум, широкий золотой пояс и украшенные драгоценными камнями сандалии.

Застегивая фибулу, юноша взглянул на свои пальцы и вздрогнул. По ним ручейками сбегала кровь. Перед мысленным взором промелькнули десятки лиц: Клавдий, Лисиус, Алэйр, Лукас, Фирм…