Прикосновения зла

– Мой дед, – сообщил нобиль, давая себе короткую передышку. – Мог за ночь утолить любовный голод семнадцати похотливых красоток! Нам есть к чему стремиться, геллиец!

– Пусть вовеки не померкнет его слава…

– Ерунда! Я дождусь самой долгой ночи в году и поимею два десятка блудливых кобылок! Начну с моего персика!

Итхалька завизжала, когда поморец уткнулся лицом ей в грудь, целуя торчащие соски.

– Мой нежный персик! – промурлыкал Мэйо.

Рыжие островитянки жались к Нереусу, поглаживая его живот:

– Приходи к нам снова… Ты такой хорошенький… Ласковый красавчик…

– Они тебя любят! – счастливо выкрикнул нобиль. – Любят!

– А кого любишь ты, Мэйо? – решился спросить невольник.

– Мне кажется, что тебе известен ответ…

– Сестру?

Пьяный поморец уставился в потолок:

– Я всегда кидался грудью на волны. Желал запретного. Недоступного. Читал развращающие ум книги. Слушал философов, которых били камнями за безнравственные речи. Мечтал жениться на сестре…

– Подружился с рабом, – добавил Нереус.

Мэйо разразился смехом:

– Верно! Я почти сразу решил загадку. Отец выбрал тебя по одной лишь причине: между нами нет ничего общего. Ты – простой деревенский парень, трусоватый и невообразимо скучный. Моя полная противоположность.

– Согласен, – грустно улыбнулся невольник.

– Только видишь ли в чём дело… Противоположности притягиваются. Ты не такой уж тихоня. А я – пока ещë не полный псих.

– И на это мне нечего возразить.

Мэйо глянул на раба с хитрым прищуром:

– Покуражимся так, чтобы сам Мерт не захотел видеть нас в своём загробном царстве!

Шум с улицы заставил Нереуса насторожиться. Он выглянул в окно и прошептал:

– Там стражники… И вигилы… С факелами.

– Это за нами, – осклабился нобиль. – Девочки, сожалею, но мы вынуждены откланяться…

Он слез с кровати и наспех обмотал бёдра куском ткани.

Геллиец на ходу нырнул в свою тунику.

– Наверх! На крышу! – позвал Мэйо.

За удивительное проворство невольник мысленно сравнил хозяина с хорьком.

Поморец выскочил на декоративный балкончик, ловко вскарабкался по выгнутой руке кариатиды, и стало понятно, что этот путь для побега он использует не в первый раз.

Вечер погрузил улицы Таркса в синеватый сумрак.

Нобиль прошёл по крыше на задний двор и перепрыгнул на соседнее здание. Нереус молча следовал за господином.

Мэйо добрался до закреплённой на стене решетки, увитой плюшем, и бесстрашно полез вниз.

Коснувшись босыми пятками мостовой, поморец огляделся.

– Нужно спешить.

Хозяин и раб юркнули в ближайшую подворотню.

Мэйо петлял, стараясь выбраться из западни, но квартал был оцеплен, и повсюду сновали ищейки.

– Проклятье! – выругался нобиль. – Кажется, волки Силана вот-вот вцепятся нам в глотки.

Пробежав вдоль высокого забора, поморец остановился.

Все выходы оказались перекрыты.

– Я подсажу тебя, – сказал Мэйо. – Там небольшой парк. Выйдешь к ручью, он приведет на пляж. Оттуда без труда доберëшься до виллы.

– А как же ты? – взволнованно спросил Нереус.

– Со мной ничего не сделается. А тебя, если поймают, изобьют до полусмерти, просто потому что могут.

– Пусть бьют. Я останусь.

– Лезь! – рявкнул Мэйо. – Они умеют не только бить, но и сношать непокорных во все отверстия. Хочешь из-за глупого упрямства лишится зубов и до утра вылизывать вигильские члены?

– Нет, – буркнул раб, цепляясь за стену. – Твои аргументы красноречивы и убедительны.

– Я восемь лет изучал риторику.

– Храни тебя Вед, хозяин.

– А тебя Дэйпо, геллиец.

Оставшись в одиночестве, Мэйо сел на каменный парапет и свесил тяжёлую, гудящую голову.

Поблизости замелькали факелы.

– Эй, бродяга! Встань и назовись! – потребовал один из представителей закона.

Нобиль поднялся в полный рост:

– Я – Мэйо, сын Макрина, единственный наследник Дома Морган, потомок Веда и носитель ихора.

– Высокородный господин, вас желает видеть префект Силан.

– Бедный старик соскучился по мне! Уважу его седины и плешь! К слову, пошлите моему отцу известие, что я заночую в гостях. Пусть не тревожится напрасно…

Крепкий восемнадцатилетний невольник стоял перед префектом вигилов Таркса, достопочтенным Силаном, повинно свесив светловолосую голову.

Справа от раба, в высоком кресле, восседал его господин.

Чёрные волнистые пряди нобиля были небрежно разбросаны по узким плечам, из-под густой чëлки озорно сверкали большие глаза. Хитрая улыбка то и дело скользила по тонким, плотно сжатым губам.

Префект Силан повелительно махнул рукой и два стражника в карминовых плащах захлопнули двери кабинета.

Началась финальная стадия закрытого слушания дела.

– Перед лицами Богов и во имя правосудия, – хрипло произнес префект. – Свидетельствуй, ничтожный раб.

– Вы приказываете мне свидетельствовать против моего хозяина?

– Да, – строго произнёс ещё один участник заседания – сар Макрин.

– Свидетельствую, – робко отозвался невольник.

Суровый лицом префект на шестом десятке лет сохранил стать и военную выправку. Поверх тоги он носил красный плащ простого кроя с витым серебряным кантом и перекидывал подол через согнутую в локте левую руку, как любили делать многие люди его поколения.

Над головой Силана висел кнут с витой рукояткой – символ власти и справедливого суда.