Приквел

– У тебя вылезли все зубы, – начала Яна, – и ты проспал восемь часов подряд. Это было настоящее чудо. Я тоже отрубилась на эти восемь часов. Проснулась – и не могла поверить своему счастью. А потом испугалась. Вдруг ты… умер? Прислушалась – сопишь. Сменила памперс, покормила. Ты даже глаз не открыл. Пошла к Фрицу. Он что-то сложное вычислял. Он тоже сначала испугался: «Что-то с сыном?» Я его успокоила, объяснила. А он вдруг посмотрел на меня и говорит: «А давай попросим кого-нибудь с Галиком сегодня посидеть». Нам постоянно предлагали помощь, но я… Я никому не могла тебя доверить. Была уверена – без меня что-нибудь случится. А тут… В общем, Тыча с радостью согласилась. А мы пошли в ресторан. У Джо… Ты его не помнишь, он ушел, когда тебе исполнилось три… Так вот, у Джо была страсть – кормить людей вкусно…

Яна все говорила и сама удивлялась, что помнит каждую деталь. Какого цвета были салфетки. Какой необычный закат окрасил небо – красная полоса облаков светилась, как сахарная вата. Как они гуляли. Как увидели пустое бунгало на берегу, и Фриц взял ее за руку. А Яна сразу все поняла, но решила не думать об этом…

– Словом, это был самый счастливый день в моей жизни. Потому что, когда мы вернулись, ты все еще спал. А со следующего дня ты стал самым спокойным младенцем на свете.

Яна прислушалась. Галик мирно сопел. Лицо у него было таким же, как четырнадцать лет назад – спокойное и безмятежное. Даже тонкая дорожка слюнки сползала на подбородок.

– И я поняла, что готова жить здесь с тобой и твоим папой вечно, – прошептала Яна и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

В коридоре она остановилась, секунду колебалась, потом толкнула дверь спальни Фрица. Он спал, свернувшись почти калачиком, запихав одеяло куда-то под себя. Дышал Фриц неровно и неглубоко. Яна осторожно вытащила одеяла, накрыла мужа. Потом легла рядом и обняла.

Совсем скоро Фриц расслабился, и дыхание его стало спокойным. Яна прижалась носом к его шее и почувствовала, что Фриц улыбнулся.

– Мари… – прошептал он.

* * *

Заснуть Яна так и не смогла. Она давно бросила заниматься самокопанием, но неуверенность в себе опять начала ее покусывать.

Чего она добилась в жизни? И что можно вообще считать жизнью? То, что подбрасывает память, – это жизнь или ложные воспоминания? То, что сейчас, – это жизнь?

После их появления на Острове Яна много думала, разговаривала со старожилами, пыталась разобраться, объяснить себе происходящее.

Кто-то из островитян считал, что это рай. Фриц настаивал, что это красивый финал жизни, который они заслужили. Кто-то думал, что это очередной отборочный этап, и верил, что и после Домашнего Очага тоже будет какая-то жизнь.

Яна еще в первые годы захотела подвести под все научную базу и провела кучу исследований. Выяснила, что все люди на Острове были просто людьми. Никакой божественной субстанции. Просто люди, с обычной кровью и обычными внутренними органами. Никогда не болели, но старились согласно возрасту. Легко доживали до ста двадцати лет, но редко кто так долго выдерживал. Обычно уходили раньше.

Яна задумалась, как она проведет следующие семьдесят лет. Что будет делать всю эту прорву времени? Хватит ли запала придумывать себе занятия или к концу жизни она засядет, как толстый Роджер, у себя в бунгало и в одиночку будет поедать пирожные?

А самое страшное – хватит ли у нее мудрости сделать так, чтобы на месте толстого Роджера никогда не оказался Галик?

Раз за разом в памяти всплывали события новогодней ночи. И раз за разом Яна отгоняла их. Осторожный внутренний голос нашептывал: «Но ведь это же решение твой проблемы… и проблем Галика», но Яна старалась не слушать.

Тыча права. Это секрет, который никто не должен знать. Тем более – никто не должен им пользоваться.

Яна усилием воли вернула мысли к Галику и Виллисе. Постаралась приглушить эмоции и включить логику.

Все идет по плану, который предложила Тыча и одобрила Яна. Виллиса – отличная пара для Галика. Она поможет ему. Успокоит. Сделает счастливым. А Яна…

Яна просто ревнует.

Небо за окном начало сереть. Яна поняла, что сегодня она вряд ли заснет. Пошла на кухню варить кофе и заметила, что дверь в комнату Галика приоткрыта.

Самого Галика дома уже не было.

* * *

– Слушай, а может, никакой Милы никогда не существовало? – попыталась пошутить Виллиса. – Это фотомонтаж?

Но Галик к шуткам не был расположен. Он нашел очередную амбарную книгу и сосредоточено водил пальцем по страницам.

– Ерунда какая-то! – сказал он. – Куда она могла деться? Как будто стерли!

Он начал тыкать в Виллису старыми тетрадями:

– Вот списки приглашенных на свадьбу… Э-э-э… Корни и Фана… Кто это, интересно? Ладно, неважно! Вот опять приглашенный певец… Джон! Вот…

– Да я верю, верю, – девушка обняла Галика за плечи, и он тут же разулыбался. – Может быть, просто в книге Домашнего Очага забыли записать ее уход?

– Ну да, – Галик пытался возмущаться, но у него не слишком получалось, – всех не забыли, а ее забыли?