Прильпе земли душа моя

Остановись. Остановлюсь.
Нет, не остановлюсь.
Не утоплюсь, не удавлюсь
и даже не влюблюсь.

Слепая лошадь, жернова
крути, пока жива,
не ожидая торжества,
ни даже и овса.

Крути и не остановись.
Остановлюсь. Паду.
Но пар души, идущей ввысь,
кругами поведу.

«Не ради праздника, не ради…»

Не ради праздника, не ради
гулянья при честном народе,
но будьте вы одни мне рады,
одни явления природы.

И то – не радуга, не вёдро,
не беломраморные недра,
не реки молока и мёда,
не розы радиусом в полметра,

а просто рябенькие тучки
и ниже их, сквозь дождик сизый,
те придорожные цветочки,
что топчут путники в Ассизи.

«Наступает, наступает на ноги мороз…»

Наступает, наступает на ноги мороз,
ни согреть, ни разогнуть оттоптанные пальцы,
в колком воздухе недогово́ренный вопрос
проступает, как узор, натянутый на пяльцы.

Приступая к спору о преступности страстей,
об изменах и обманах, поскользнешься
в леденелой и вонючей подворотне. Здесь
оземь грохнешься – не разогнешься.

Кто над пяльцами до смерти спину гнул,
тот за гробом голову ломает.
Кто при жизни напрягал надменный ум,
тот по облаку морозному узоры вышивает.

«На стыке вагона с инерцией ветра…»

На стыке вагона с инерцией ветра,
на стыке воздушных путей и стальных
одна одинокая черная ветка,
свисая с небес, ударяет под дых.

На стыке природы в лице непогоды
и мира в обличье катящихся рельс
она ударяет, как в прежние годы
ударил бы целый завиденный лес.

И, вдвое согнувшись под этим ударом,
до птичьего свита давленья поддав,
душа машиниста, и свистом и паром
клубясь, поднимает на воздух состав.

«В какой я завернула лес…»

В какой я завернула лес
и буреломный, и сквозной,
оврага дальнего отвес
заманивает крутизной,

чужими комьями земля
босые ноги ранит в кровь,
и, руки за спину ломя,
жесток кустарника конвой.

В какой конец я забрела
земли, в какой незнамый край,
как дивны, Господи, дела
твои – не все, не эта страсть,

ломящаяся сквозь кусты
безлиственные напролом…
Ты, Боже, смотришь с высоты,
а мы не смотрим, мы живем.

«Сроки мои не про́били…»

Сроки мои не про́били,
крутится мое мобиле,
словно и впрямь перпетуум.
Шальную меня и отпетую
отпевать не приходится.
подсохнет мокропогодица,
застолбенеет распутица,
и гиацинт распустится
сквозь сутолку и сумятицу
в Страстную Пятницу.

«По досточке по тоненькой…»