Примадонна. Банкирша. Шлюха

- Только ночь?

- И день тоже. Я ведь только послезавтра улечу.

- Уже послезавтра?…

- Мам, пожалуйста, без слез! А то я сейчас тоже поплыву и выйду на сцену вся опухшая. Нам это надо?

- Нет, нам этого не надо, - улыбнулась Алиция Георгиевна.

- Все. До вечера!…

Жанна поспешно спустилась к машине. На бегу она решила, что увезет мать в Москву, как бы та ни сопротивлялась.

Концерт удался на славу. Жанна сама это почувствовала. Посреди программы она сделала длинную паузу, стоя с микрофоном на авансцене. В звенящей тишине отчетливо прозвучали ее слова:

- Свою следующую песню я хочу посвятить одному человеку, сидящему в этом зале. Самому дорогому для меня человеку. Моей маме. Мамочка, родная, спасибо тебе за все!…

Зал сначала издал дружный стон, а потом разразился шквалом аплодисментов. Алиция Георгиевна, покрасневшая от смущения, встала из первого ряда и сдержанно поклонилась залу. Глаза ее блестели от счастливых слез.

А в антракте Жанна вдруг почувствовала себя скверно. До того скверно, что ее даже стошнило в туалете. Перепуганный Боря Адский суетился вокруг нее, причитая:

- Может, остановить концерт? Может, «Скорую» вызвать?

- Никому ни слова, - отрезала Жанна. - Я допою!…

Она допела и даже бисировала, и никто в зале ничего не заметил. Потом они с Алицией Георгиевной поехали домой. Жанна молчала, забившись в угол машины.

- Ты всегда так устаешь? - встревоженно спросила Алиция Георгиевна.

- Всегда. Но отхожу быстро.

Жанна соврала. Так тяжело после концерта ей еще никогда не было. И она догадывалась почему. У нее уже возникли подозрения, что она беременна. Сегодняшняя тошнота лишний раз подтвердила это. И сразу к ней вернулись тоскливые мысли о Тимуре, которого она, несмотря ни на что, продолжала любить.

С матерью они проговорили почти до утра, не касаясь опасных тем: ни Максима Луцкого, ни Тимура, ни беременности Жанны. Только в конце разговора мать робко спросила:

- Скажи мне, доча, у тебя так никого и нет?

- Есть, мама. Но все так сложно, что давай об этом как-нибудь потом.

- А дети? Ты разве не хочешь иметь ребенка?

- Даже не знаю, мама. Ведь матерью-одиночкой быть нелегко, правда?

- Да, нелегко. Но я ни на секундочку не пожалела. Я была счастливой. И сейчас счастлива.

- Ну что ж, тогда никаких абортов. Будем рожать.

- Жанна!…

- Есть, правда, одно «но». У меня нет времени на воспитание ребенка. Нужна заботливая, опытная бабушка. Придется тебе переехать в Москву.

- Ты шутишь?

- Нет. Завтра же и полетим вместе. У меня свой самолет.

- А квартира?… - растерялась Алиция Георгиевна. - А моя пенсия?… Нет, завтра я никак не могу.

- Тогда жду тебя через две недели, не позже. Иначе сделаю аборт!

Жанна говорила все это полушутливым тоном, и мать смотрела на нее недоверчиво.

- Ты все-таки шутишь, да? - спросила она.

- Ничуть.

- А кто же… - Алиция Георгиевна замялась.

- Кто же папа? А вот этого мы касаться не будем.

- Что за секреты между матерью и дочерью! - слабо запротестовала Аниция Георгиевна.

- Уж не тебе об этом говорить, мама!…

Это прозвучало слишком резко. Жанна сгоряча чуть не выложила матери историю своего знакомства с Луцким, но вовремя спохватилась.

- Прости… - прошептала Алиция Георгиевна.

- Это ты меня прости, мама…

Жанна улетела, уже всерьез взяв обещание у матери через две недели переехать в Москву навсегда.

В аэропорте Домодедово Жанну опять поджидала знакомая машина с тонированными стеклами. На этот раз Эдуард Николаевич соизволил выйти из машины навстречу Жанне. Выражения его глаз нельзя было увидеть из-за темных очков, но в его скрипучем голосе слышалось удовлетворение.

- Специально приехал выразить вам благодарность, - сказал Эдуард Николаевич. - Вы отлично поработали. Отлично!

- Заслужила конфетку? - спросила Жанна.

- У меня для вас сюрприз получше, - усмехнулся Эдуард Николаевич и распахнул перед Жанной заднюю дверцу. В глубине машины она увидела Тимура.

Год 1997-й. Зоя

В доме чудесным образом наладилась почти нормальная жизнь. Правда, Маринка общалась с матерью в основном по необходимости, но и это был огромный прогресс, и Зоя была бесконечно благодарна Пете. У него-то отношения с Маринкой стали просто замечательными. Они болтали без конца. Петя частенько сидел в комнате Маринки, слушая новые диски. Он был довольно дремучим по части модных молодежных увлечений, и Маринка охотно посвящала его в то, что сегодня носят, что смотрят по видику и какую музыку слушают. У этой парочки появились какие-то свои секреты, общие словечки и непонятные Зое шутки. Маринка напропалую кокетничала с Петей, а он с удовольствием подыгрывал ей. Временами Зоя ловила себя на том, что рядом с ними она чувствует себя глупой, несовременной, старой. В общем, третьей лишней. Тревожило ее и то, что Петя теперь прочно обосновался на диване и приходил в спальню к Зое редко, тайком, словно стеснялся этого.