Примадонна. Банкирша. Шлюха

Между тем незаметно подошла пора выпускных экзаменов, а потом Зоя с Петей отправились к Маринке на выпускной вечер. После официальной части началась дискотека. Зоя с остальными родителями тоскливо стояла в стороне, а Петя лихо отплясывал с Маринкой неведомый Зое танец.

- Какой приятный молодой человек у вашей дочери, - сказал кто-то над Зоиным ухом.

Зою бросило в краску.

- Да-да… - растерянно сказала она и стала пробираться к выходу.

Впрочем, и остальные родители потянулись за ней, понимая, что они здесь лишние.

Дома Зоя достала бутылку водки из холодильника и села с ней на кухне. Она пила не хмелея и плакала, не замечая слез.

Маринка и Петя вернулись под утро.

- Не спишь? - удивленно спросил Петя.

- Сплю, - сказала Зоя. - Я сплю, и мне все это снится. Так что прошу не будить.

Маринка странно глянула в ее сторону и ушла в свою комнату, а Петя сел за стол.

- Налей и мне, - сказал он. - Отметим.

- Сам налей.

- Ты обиделась, да? - Петя попытался заглянуть ей в глаза. - Ну нельзя же было ей ночью одной шляться. Знаешь ведь, какая сейчас обстановка на улицах.

- Знаю. Криминогенная. - У Зои вдруг стал плохо ворочаться язык. - Ты молодец, Петя. Спасибо тебе за все.

- Ну зачем уж так, Зоя Павловна! - шутливо сказал Петя.

- Ах, я уже для тебя Павловной стала?

- Пошутить нельзя? Давай лучше выпьем.

- За что?

- Как это за что? За Маринку.

- Я уже.

- А вместе?

- А вместе с тобой я пить не буду.

Они выпили порознь и замолчали. Что-то случилось, и сказать им друг другу было нечего.

Что случилось, Зоя поняла только через три дня. Когда она вернулась домой после очередной встречи со следователем, ее встревожила непривычная тишина в квартире. На кухонном столе она сразу увидела листок, исписанный торопливым почерком дочери:

«Мама! Прости, что так получилось, но мы с Петей теперь вместе. Ты нас не ищи, мы уехали из Москвы. Мы хотели тебе все рассказать, но это были бы только лишние слезы. Может быть, ты когда-нибудь нас простишь, ведь ты же сама любила и знаешь, что ничего с этим поделать нельзя. Я понимаю, что поступила ужасно, но иначе просто не могу. Я сама себя проклинаю. Марина».

Год 1996-й. Миледи

Страшная духота, высокие пальмы и стайка потрепанных желтых такси «Рено» возле аэропорта не оставляли сомнений, что это Африка. Но Миледи все же спросила:

- Это уже Африка?

- Африка, Африка, - сказал Олейник.

- А где же негры?

- В Тунисе арабы живут. Вас в школе не учили?

Таксист погнал свой «Рено» среди выжженных полей на страшной скорости.

- Рюс? - спросил он, обернувшись.

- Ноу, чайниз! - усмехнулся Олейник. - Китайцы. Мао Цзэдун!

Таксист захохотал, оценив шутку.

Через полтора часа бешеной гонки, миновав поворот на Хаммамед, такси подкатило к громадному пятизвездочному отелю «Империал Мархаба». У входа среди буйной зелени и экзотических цветов весело журчали фонтаны. Из дверей отеля выбежал смуглый человек в красной накидке и красной феске. Он поволок багаж приехавших в прохладный холл.

Пока Олейник получал у портье ключ от номера, к Миледи неслышным шагом скользнул официант в белой куртке и поставил перед ней бокал с ледяным фруктовым коктейлем. Потом стеклянная кабина лифта вознесла Олейника и Миледи на четвертый этаж. В роскошных апартаментах с видом на Средиземное море было душновато. Но стоило вложить брелок гостиничного ключа в специальную щель возле двери, как тут же включился кондиционер, навевая живительную прохладу.

Олейник и Миледи зажили жизнью заправских курортников. Утром Миледи выходила к открытому бассейну, где еще до наступления жары черноусый араб в белых шортах раскладывал на шезлонги мягкие матрасы и махровые полотенца, встречая всех одной и той же фразой:

- Бонжур! Коман са ва?

Впрочем, ответов он не слушал. Его не интересовало, как дела. Его интересовали чаевые, которые он охотно принимал в любой валюте.

Отель стоял в довольно диком месте, являя собой островок цивилизации. Никаких достопримечательностей и развлечений вокруг не было. Не было их и в самом отеле, если не считать ночного клуба с громкой музыкой, вызывавшей мигрень, да большого японского телевизора в номере.

Но от арабских программ скулы сводило, а другие, хоть и были поживее, тоже смотреть не имело смысла из-за незнания языка.

В первый вечер, возясь с пультом дистанционного управления, Миледи неожиданно попала на новостной канал Си-эн-эн, и когда начался сюжет из Москвы, радостно вскрикнула:

- Костя! Москву показывают!…

Сопровождающий текст шел на английском языке, и все приходилось угадывать по картинке. Какая-то официальная встреча в Кремле, суета у пунктов обмена валюты, очередная рукопашная стычка в Думе… А потом на экране возникла обычная московская улица. Взбудораженная толпа, машина «Скорой», милицейское оцепление. Камера репортера протиснулась между людьми и уперлась в лежащего навзничь человека с залитым кровью лицом.

- Смотри-ка, опять у нас кого-то убили! - сказала Миледи.