Примадонна. Банкирша. Шлюха

А потом случилось так, что Зоя с отчимом надолго остались в доме одни. Этому предшествовала какая-то путаная история. Вроде бы железнодорожное начальство постановило, что не могут муж и жена работать в одной поездной бригаде, и отчим перешел в другую. Теперь они с матерью ездили порознь. Позже выяснилось, что он сам все это подстроил. А тогда мать, тихонько поплакав, отбыла в очередной рейс на целую неделю.

В тот же вечер уже изрядно хмельной отчим принес домой плитку пористого шоколада и бутылку портвейна «Сурож».

- Садись, дочка, - сказал он Зое. - У меня именины сегодня. А мамка наша, видишь, усвистала. Посидим вдвоем, отметим.

Зоя скрепя сердце села за стол напротив отчима. Он налил ей полный стакан портвейна и себя не обидел. Зоя еще ни разу не брала в рот спиртного и по неопытности залпом выпила весь стакан. Выпила - и ничего не почувствовала. Ее и потом никакой алкоголь не брал, словно она пила простую газировку. А вот отчима развезло мгновенно. Видно, «Сурож» попал на старые дрожжи. Глазки у отчима стали мутные, речь нечеткая. Он совал Зое тающую в его руке шоколадку:

- Закуси, дочка. Специально для тебя брал.

Они на равных приговорили бутылку. Тут-то все и началось. Отчим переместился на тахту и похлопал возле себя, указывая место:

- Садись рядом.

- Зачем это? - насторожилась Зоя.

- Телевизор будем смотреть.

- А что там сегодня?

- «Семнадцать мгновений».

- Я сто раз видела,

- Еще раз посмотрим. Я тебе объясню, что непонятно.

- Мне все понятно.

- Откуда ты про войну можешь понимать? Что ты про нее знаешь?

- А ты?

Отчим в войну был мальцом и не нашелся, что ответить.

- Садись, садись, - тупо потребовал он. - Боишься, что ли?

Зоя ни черта не боялась. Она села рядом, и тут же отчим придвинулся, засопел.

- Ишь ты какая… - пробормотал он, кладя потную ладонь Зое на плечо.

Зоя стерпела, но отчимова рука воровато сунулась в вырез ее кофточки.

- Что за дела? - Зоя нахмурилась, пытаясь отодвинуться.

- Что уж, отцу дочку тронуть нельзя?

- Какой ты отец!…

Но отчим ее не слушал. Навалившись на Зою, он попытался опрокинуть ее на тахту.

- Ладно, ладно тебе! - горячо шептал отчим. - Не родная же кровь. Ничего тут такого нету. Ты не бойся, я легонько. Тебе приятно будет, слышишь? Это ж такая сласть, что никакой шоколадки не надо. Вот увидишь…

Его рука скользнула ей между ног. Зоя вскочила. Отчим тоже, цепляясь за нее хваткими пальцами. И тут Зоя, отведя локоть, изо всех сил врезала ему в нос. Отчим повалился на пол, заливаясь кровью.

- Ты что, сука?! - заорал он. - Ты же мне, сука, нос сломала!

- Скажи спасибо, что только нос, - ответила Зоя спокойно и, саданув дверью, ушла из дома.

С той поры жизнь в семье совсем разладилась. Отчим рычал, как цепная собака, у матери вечно глаза были на мокром месте. А Зоя под любым предлогом старалась уйти из дома.

Хотя бы и на рынок, куда она порой носила продавать привезенные матерью из рейса ташкентские дыни или астраханскую паюсную икру…

Годы 1975- 1976-й. Жанна

Стараниями Алиции Георгиевны Жанна свято уверовала в свое предназначение - удивлять и радовать. Еще в нежном возрасте, заскучав, она иной раз сама теребила мать:

- Ну что же, мама? Уже пора выступать?

- Вы посмотрите на нее! - восторгалась Алиция Георгиевна. - Ну просто прирожденная артистка!…

Аплодисменты были для Жанны слаще любой конфеты. Она кланялась и убегала, чтобы через секунду снова выбежать на поклоны. И так могло продолжаться до бесконечности. Однажды гости, вернувшись к еде, не заметили ее очередного появления. У Жанны случилась настоящая истерика. Потом она весь вечер сидела набычившись, несмотря на уговоры сыграть или спеть что-нибудь для смущенных гостей.

Слегка опомнилась Жанна только в восьмом классе. У Алиции Георгиевны собралась небольшая компания по случаю ее именин. Внезапно именинница сама села за пианино, объявив:

- А сейчас Жанночка нам споет «Калитку». Вы не представляете, как она в свои годы чувствует романс!…

Алиция Георгиевна сыграла вступление, и Жанна привычно начала:

Лишь только вечер затеплится синий…

Уже на второй строчке Жанна заметила, что гости отводят глаза, испытывая неловкость, а бородатый сосед, дядя Леня, и его жена-мегера, переглядываясь, давятся от хохота. И внезапно Жанна поняла, какой идиоткой она выглядит перед ними, стоя в мамином черном платье, с какой-то нелепой косынкой на плечах, и пытаясь изо всех сил копировать Нани Брегвадзе. Жанна замолчала.

- Ну что же ты, доча? - воскликнула Алиция Георгиевна и сама запела третью строчку.

Подхватили нестройным хором и гости. А Жанна тихо выскользнула из комнаты, заперлась в ванной и там дала волю хлынувшим слезам.

Бородатый дядя Леня в тот вечер жестоко поплатился за свой неуместный смех. Зная, что он, уходя, в коридоре непременно попросит на посошок, Жанна услужливо поднесла ему рюмку с уксусной эссенцией, тайно заготовленную на кухне.

Дядя Леня опрокинул рюмку в свою бородатую пасть и замер с остекленевшими глазами. Жанна встретилась с ним взглядом, и он все понял. Больше бородатого соседа в гости было калачом не заманить.