Приметы любви

– О, смотри, Лиззи, здесь ничегошеньки не изменилось за три года! – всплеснула руками младшая мисс Беккет и поспешила к колокольчику, украшавшему свежепобеленную дверь небольшого домика с резными ставнями и черепичной крышей.

После первых ахов, объятий и поцелуев, слез и расспросов Роберт еще раз повторил указания насчет получения пенсии для сестер и с облегчением покинул подопечных.

Как ни изменили молодого Вуда годы службы в колониальной армии, этот груз ответственности едва не стал для него непосильным. Две юные девушки, вчерашние школьницы, в одночасье потерявшие отца, дом и практически все имущество и столь мужественно переносившие утрату… Роберту иногда казалось, что младшая, Патриция, просто до конца не осознает произошедшее и не догадывается о возможных последствиях. Озорная улыбка, почти не покидавшая веснушчатое лицо девушки, заставляла его подозревать мисс Беккет чуть ли не в бесчувственности, но несколько раз Роберт все же замечал в глазах Пэт, устремленных на сестру, такую тщательно скрываемую боль и сострадание, что это развеяло в прах все его домыслы.

«Ничего, они справятся, – сказал себе Вуд, направляясь в сгущающихся сумерках в сторону Сити. – Они умные девушки и сильные. Все будет хорошо».

* * *

– Дорис, милая, не суетись, – улыбалась Лиззи. – Нас с Пэт вполне устроит одна маленькая комнатка на двоих.

– Видела бы ты нашу каюту на «Короле Георге», – подхватила Патриция, разливавшая чай по белоснежным фарфоровым чашечкам. – Крохотная каморка с малюсеньким окошком, куда еле втиснуты две жесткие койки. О, смотри, Лиззи, – перебила она сама себя. – Настоящее английское бисквитное печенье! И сливки…

– Все-таки приятно вернуться домой, – согласилась сестра. – Даже если этот дом тебе не принадлежит.

Дорис всплеснула руками и укоризненно воскликнула:

– И как только у вас язык поворачивается такое говорить, мисс Элизабет! – Седые букли на голове старушки сердито затряслись. – Всем, что есть у меня, я обязана господину полковнику – и все это ваше, девочки!

– Не сердись на нее, пожалуйста. – Пэт успокаивающе положила ладонь на руку няни. – Мы просто все еще не можем привыкнуть, что папы нет с нами.

– И что отругать нас, кроме тебя, теперь больше некому, – дрогнувшим голосом добавила Лиззи, беря старую няньку за другую руку.

Дорис растроганно погладила обеих девушек по волосам, те обняли ее с двух сторон и наконец позволили себе расплакаться. Весь страх, напряжение и горе, копившиеся в груди у сестер с самого начала восстания в крепости и усиливавшиеся во время пути через океан, нашли выход в этих горьких потоках слез.

Когда-то Дорис утешала девочек, плакавших из-за разбитых коленок или лишенных сладкого за шалости. О, если бы и нынешние беды столь же легко было развеять одним только ласковым объятием…

* * *

Ангелочки на боках нового соусника выглядели на редкость пошло, но хотя бы не выделялись аляповато-розовыми щеками, какими обладали пастушки, украшающие молочник.

Артур Джайлз, эсквайр, повернул новую посудину картинкой от себя и с ужасом обнаружил лебедя в золотой короне, плывущего по голубой-преголубой луже на противоположном боку соусника.

– В воображении какого безумного мастера появились эти существа?! – воскликнул он, отодвигая посудину подальше.

Артур произнес эти слова вслух, но надеялся, что их никто не услышал. Огорчать добрую тетушку своими убеждениями в неудачности ее покупок он бы никак не желал.

Потянувшись за тостом, Артур привычно состроил гримасу фавну на салфетнице и в очередной раз зажмурился, представляя в мечтах строгий аскетизм этой хмурой северной комнаты, из окон которой была бы видна лишь мокрая мостовая.

Смотреть на расшитую скатерть, армию столовых приборов, лес канделябров и стаю разноцветных подушек, рассевшихся, развалившихся, стоящих и лежащих, во всех мыслимых и немыслимых местах, оказалось почти невыносимо.

Ах, если бы можно было остаться дома одному и никогда-никогда не пускать в него ни одну женщину, за исключением кухарки, горничной и посудомойки, и чтобы те приходили по вторникам и четвергам с десяти утра до полудня, когда Артур гуляет по Ботаническому саду. А еда пусть появляется на тарелке вовремя, сама. Да, именно сама – и точка, без всяких пояснений.

Или нет, кухарку лучше заменить поваром. Повара-филиппинца, пожалуй, вытерпеть можно, они молчат и не подают еду в расписных блюдах.

– Но, с другой стороны, такое количество специй, которыми эти кулинары обильно сдабривают пищу, – вредно для пищеварения.

– Оставаться одному тебе полезно, дорогой Артур, ты быстро приобретаешь разговорные навыки, – прощебетали из-за его плеча, грязная тарелка исчезла, вместо нее появилось блюдце с розами, а розы, не успел Артур на них скривиться, оказались погребены под восхитительным мороженым с кусочками фруктов и лимонным сиропом.

Сама же тетушка Жанет, достопочтенная Джейн-Оливия Шардю, в девичестве Джайлз, ограничилась румяной булочкой и стаканом сока.

– Так что за безумные существа, употребляющие огромное количество специй? – спросила она. – Ты приводил в наш дом бродячих факиров?