АНАЛИЗ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Далее следуют раздельные потоки данных, существенно отличающиеся от тех, что связаны с лордом-адмиралом. Анализ еще не завершен, но мы сомневаемся в их правдивости и полезности.
КОМАНДИР ОТ УФР: Тут ничто не заслуживает доверия. Нас почти наверняка потчуют выдумками. А если и нет, как нам хотя бы начать соотносить эти, с позволения сказать, воспоминания с действительными событиями спустя сотню тысяч лет?
РУКОВОДИТЕЛЬ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Не могу не согласиться, но мы по-прежнему находим любопытные, пусть и обрывочные взаимосвязи с недавними открытиями.
КОМАНДИР ОТ УФР: Крохи приправы, с которыми нас заставляют проглотить всю эту треклятую ложь, вы это хотите сказать?
РУКОВОДИТЕЛЬ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Возможно.
СОВЕТНИК СТРАТЕГИЧЕСКОЙ КОМАНДЫ: Нам интересны отсылки к извращенному ИИ. Есть записи, полученные от разных «вариаций» этого, как мы полагаем, артефакта Предтеч.
КОМАНДИР ОТ УФР: Опять сплошные неприятности!
СОВЕТНИК СТРАТЕГИЧЕСКОЙ КОМАНДЫ: Это верно, но мы, скорее всего, еще столкнемся с чем-то подобным. Любые знания, полученные от этого смотрителя, будут иметь огромную ценность.
КОМАНДИР ОТ УФР: Мне хотелось бы сосредоточиться на Дидакте.
РУКОВОДИТЕЛЬ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Господа, я предлагаю слегка ускориться. Давайте просмотрим запись дальше. Сомневаюсь, что вы будете разочарованы.
КОМАНДИР ОТ УФР: Профессор, мы отнюдь не самое приятное общество, если нас разочаровать.
РУКОВОДИТЕЛЬ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Верно подмечено, сэр.
Глава 28
Я прожил сотню лет, ходя кругами.
Звучали вопросы. Я не мог вспомнить ни их, ни мои ответы. Даже не взялся бы сказать, кто их задавал. Однако постепенно вернулись некоторые воспоминания. Какие-то были приятными, другие – нет, и такие я запихивал вглубь моего разума.
Наконец я открыл глаза и увидел пространство, заполненное звездами, в центре которого висел огромный красно-серый шар, покрытый кратерами, – ледяная планета. Множество метеоритов на протяжении миллионов лет высекали изображение волка на ее поверхности. Должно быть, я тоже в космосе, подвешенный так же, как это небесное тело.
Затем поле моего зрения повернулось и опустилось. Теперь я будто с высокой горы взирал на широкую ленту колеса, Ореола. Мне сказали, что я увидел часть того, что порой называют Безмолвным Картографом – исчерпывающей и живой хроникой Ореола. Тем, кто поможет спасти, а затем использовать колесо, разрешили учиться и проводить исследования в этом месте.
Всплыли новые воспоминания. Лента выгнулась кверху и отдалилась, став похожей на уже знакомый небесный мост. Многими сотнями километров ниже громадные квадраты – плиты из серо-голубого материала основания Ореола – перемещались с помощью машин через краевые стены к другой стороне ленты, располагаясь один за другим в атмосфере, в то время как прерываемые при этом облачные вихри собирались вокруг плит в самом низу.
Ореол готовился к грядущей угрозе.
Я ничего не ощущал и не дышал. Лишь трезвое мышление оставляло хоть какую-то надежду на то, что я жив. Тем не менее мне такая изоляция понравилась. Ни чувств, ни боли – только обучение и чуткое созерцание.
Потом я услышал голоса. Странная избирательная слепота исчезла, и я понял, что стою – слегка наклонившись вбок, но стою. От прежней панорамы осталась красно-серая планета, находящаяся совсем близко, а также само колесо и те звезды, что не были скрыты шаром. Под ногами была темная платформа, рядом двигалось множество теней.
Ко мне приблизилась небольшая тень и протянула размытую руку – и все стало четким. Я смотрел на десятки людей; некоторые были похожи на меня, другие отличались.