Приморские партизаны

Митинг действительно получился большой – может быть, самый большой после августовских митингов девяносто первого года, когда еще молодой Соломон Борисович держал мегафон своему профессору, будущему губернатору. На площадке перед недостроенным советским зданием обкома стояла, как посчитал кто-то из местных журналистов, десятая часть всего города, рекорд. Полковник смотрел на эту десятую часть с высоты грузовичка-трибуны – зрение у старика было хорошее, очков не носил и лица разглядеть мог нормально. Не слушая ораторов, вглядывался – где они, где те парни, которые режут ментов? Он ведь к ним приехал, ему они интересны, а не мертвый местный депутат.

Парни стояли в толпе совсем недалеко от грузовичка. Шиша и Химич слушали московского брюнета, но сами смотрели как раз на полковника – они его видели по телевизору и, конечно, не сомневались, что именно он расстрелял тогда из гранатомета машину того либерального чиновника.

– Вот бы с ним забухнуть, а? – шепнул Шиша Химичу, Химич молча кивнул – он же все-таки был москвичом, и выпить со знаменитостью из телевизора – ничего фантастического он в этом не видел, оставалось только придумать, как.

– Россия будет свободной! – закончил брюнет свою речь, и площадь ответила ему чем-то вроде «Ура» – траурный митинг очень быстро стал на рельсы просто митинга. Предоставили слово полковнику. Его Шиша и Химич уже слушали внимательно:

– Родные земляки! – говорил полковник. – Не удивляйтесь, мы с вами земляки, мой отец здесь в войну командовал десантным батальоном, и, поверьте, для меня это много значит. Вы мне скажите – когда я поведу батальон, вы пойдете за мной?

Первые ряды толпы действительно прокричали «Да!», хотя полковник и не уточнял, куда и зачем он собирается вести батальон.

– Я не сомневался в своих родных земляках. Сегодня, когда мы прощались с Соломоном, я вспоминал наш с ним последний разговор (с покойным полковник, конечно, знаком не был, но это значения не имело; отец его, между прочим, воевал тоже в совсем других местах, в Белоруссии). Вы знаете, наверное, что он был еврей, но я вам скажу – это был хороший еврей. И он мне сказал – Полковник, мы все ждем приказа.

Площадь насторожилась, никто не понимал, к чему клонит полковник.

– Я ответил ему тогда – Соломон, мы с тобой как Минин и Пожарский. Если мы не поведем ополчение, его никто не поведет. И он мне сказал – да, я понимаю это. У нас украли нефть, у нас украли янтарь, – пауза. – У нас украли страну! Но мы вернем ее себе.

Площадь неуверенно, но прокричала в ответ – вернем!

– Родные земляки. Вашему краю выпала честь первой оказать сопротивление ментовскому произволу. Наша родная милиция давно легла под еврейскую, давайте говорить прямо, под еврейскую мафию. С этой мафией боролся Соломон. С этой мафией борются и те, кто сегодня стреляет ментов. С этой мафией будем бороться мы!

Когда генералу Сороке покажут видео с речью полковника, он обратит внимание, что на словах о еврейской мафии московский брюнет наклонился к редактору местной оппозиционной газеты – что сказал, слышно не было, но по выражению лица было понятно – эй, что он несет, что он несет?

– И если здесь кончается Россия, отсюда начинается она! Вперед, Россия! Слава России! – полковник сжал кулак и выбросил руку вверх. Площадь ответила овацией.

Некто в штатском, стоящий у кормы грузовичка, включил рацию и, Шиша и Химич слышали, проговорил в нее – «седьмой второму, седьмой второму, он сказал слава России!» – рация в ответ что-то хрипела, но можно было расслышать «хуй с ним». Некто в штатском кивнул и прошел вглубь толпы – последним выступал как раз оппозиционный редактор, по его поводу местные силовики давно не беспокоились. А когда полковник спускался с грузовичка, его за рукав схватил Химич и по-московски запросто сказал, что если полковнику хочется сейчас пообедать, то мы с другом знаем отличное место совсем недалеко.

– Эшники, что ли? – развеселился полковник. Повернулся к брюнету, который уже тоже спустился, сказал ему: – Пойдем обедать, тут эшники с нами пообедать хотят.

И так и ушли с площади вчетвером, никому больше до них не было дела.

23

– А ты ему зачем звонил? – перебил брюнета полковник.

– Ну так положено, этика такая, – брюнет поморщился. – Если ты приезжаешь в регион, надо позвонить губернатору, сказать, так и так, вот я к тебе приехал, ничего нехорошего не замышляю, не волнуйся.

– У кого так принято? У меня не принято, – не успокаивался полковник. – Я же ему не звонил.

– Так ты и депутатом не был. А мы с ним оба депутаты были, понимаешь? Если бы я был губернатором, он бы наоборот, мне позвонил.

– Да ты и не будешь губернатором никогда! – полковник уже злился.

– Губернатором не буду, – соглашался брюнет, – возраст уже не тот. В моем возрасте только в президенты.