Приношение Гермесу

Неполнота представленного в романе герметического цикла неоднократно подчёркивается Булгаковым нумерологически. Иешуа и Пилат встречаются в Ершалаиме, городе, который похож названием на Иерусалим, но не в точности он. На иврите название этого города Ерушалаим, ירושלם (сумма гематрии 586, что даёт 10, число полноты); город же, описанный Булгаковым – Ершалаим, ירשלם (его сумма 580 и она даёт числа 13 и 4, на вульгарном языке называемые «дьявольскими»).[102] «Место покоя», где герой должен будет «вылепить нового гомункула», то есть завершить Делание и обрести свет, его «вечный дом» (а точнее было бы сказать, вечностный) описывается в романе дважды. В первый раз это сон, увиденный Маргаритой накануне встречи с Азазелло: «Приснилась неизвестная Маргарите местность – безнадёжная, унылая, под пасмурным небом ранней весны. Приснилось это клочковатое бегущее серенькое небо, а под ним беззвучная стая грачей. Какой-то корявый мостик. Под ним мутная весенняя речонка, безрадостные, нищенские, полуголые деревья, одинокая осина, а далее, – меж деревьев, – бревенчатое зданьице, не то оно – отдельная кухня, не то баня, не то чёрт знает что. Неживое всё кругом какое-то и до того унылое, что так и тянет повеситься на этой осине у мостика. Ни дуновения ветерка, ни шевеления облака и ни живой души. Вот адское место для живого человека!» Во второй раз, это награда, полученная мастером: «Пропали и чёрные кони. Мастер и Маргарита увидели обещанный рассвет. Он начинался тут же, непосредственно после полуночной луны. Мастер шёл со своею подругой в блеске первых утренних лучей через каменистый мшистый мостик. Он пересёк его. Ручей остался позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге.

– Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под её босыми ногами… Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду».

Собственно говоря, оба описания соответствуют одному и тому же месту; меняется только взгляд, а точнее, состояние наблюдателя. Во втором случае больше нет одиночества, свершилось таинство единения, mysterium coniunctionis. Ручей, символ, который встречается во всей герметической литературе и который влюблённая пара пересекает по каменистому мостику – это быстрые воды, смысл коих увековечен на магической двери виллы Паломбара в Риме: Aqua torrentum convertes in pertam.[103] Мост переносит через поток мастера, а произведение Булгакова становится мостом для читателя. Все помнят, что роман мастера о Пилате заканчивается словами «жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат». Однако роман Булгакова о мастере заканчивается несколько по-иному, на что не все обращают внимание: «жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтийский Пилат». «Понтийский» – это не имя, а характеристика. Pons – «мост» на латыни, а pontifex – верховный жрец, дословно «тот, кто наводит мост», каковым титулом теперь именуют Папу Римского. «Понтийским», ponticus, также называли дракона, охранявшего в Колхиде Золотое Руно. Тот, кто хочет повторить подвиг Ясона, должен пройти по этому мосту и забрать Жемчужину, драгоценную маргариту, принадлежащую ему от века, из пасти понтийского дракона. И булгаковский текст может стать надёжным поручнем в сём походе.

На прощание стоит ещё напомнить читателю, что у белого плаща всегда кроваво-красный подбой; и те, кто его носит, и те, кто предпочитает одевать его наизнанку, говорят на одном языке и представляют собой части единого целого. Язык этот – «еретический вздор» лангедокских рыцарей, φλυορ, он же fluor – «быстрые воды», поток, что не смачивает рук, а также та самая Флора, в честь которой в языческом Риме устраивали весенний праздник Флоралии, проходивший с 28 апреля по 3 мая (на каковой период приходится Вальпургиевая Ночь, а иногда и Страстная Неделя). Этот праздник был возрождён странствующими рыцарями как Les Jeux Floraux, «Игры Флоры», и создатель Мастера и Маргариты среди них не последний игрок. Перед смертью он попросил супругу постараться опубликовать своё последнее произведение, свой опальный роман – как он сказал, «чтобы знали». И семьдесят лет спустя автору этих скромных заметок хотелось бы ответить ему (вместе с читателями, разумеется): «Мы знаем».

2006 г.

Традиция и западная музыкальная культура

Постановка вопроса

«Я кручу настройку своего радиоприёмника в поисках случайного примера современных музыкальных пристрастий и натыкаюсь на нескольких шлюх, двух истощённых гермафродитов, задиристого беспризорника и пару плаксивых чернорабочих. Я бы не пустил таких людей к себе в дом; кому же нужно впускать их голоса, эти зловещие носители психических влияний, в свою голову?»[104]