Принц Галлии

— Что ж, на нет и суда нет… Только вот так и лежи.

— Хорошо. Я усну у тебя на коленях, — сонно пробормотал Филипп и умолк.

Спустя некоторое время Маргарита прошептала:

— Ты еще не спишь, Филипп?

— Нет. Я думаю.

— О чем?

— О турнирах. О том, что они делают с людьми. Ведь это противоестественно — лежать в постели с такой восхитительной женщиной и ничего с ней не делать.

— Да, ты прав. Ненавижу турниры!

В спальне опять воцарилось молчание, и вновь первой его нарушила Маргарита:

— Вот что я тебе скажу, Филипп…

— Да?

— Мы не можем пожениться.

Филипп подтянулся к подушке и изумленно спросил:

— Как! Ты уже знаешь?

— Знаю, давно знаю. Просто до сих пор я боялась посмотреть правде в глаза.

— Не понял.

— Мы не созданы друг для друга. Между нами нет настоящей любви, есть только безумная страсть. Мы способны заниматься любовью дни и ночи напролет, но никогда не станем друзьями, соратниками, единомышленниками. С самого начала каждый из нас стремился подавить другого, подчинить его своей воле — ты оказался сильнее и победил. Я не могу, не хочу мириться с этим.

— Стало быть, та даешь мне отставку?

Этот невинный вопрос вызвал совершенно неожиданную реакцию. Маргарита уткнулась лицом в подушку и горько зарыдала. Филипп поднялся на локте и тронул ее за плечо.

— Что с тобой?… Прекрати реветь… Ч-черт! — Он всхлипнул: плач Маргариты был очень заразительным. — Хоть скажи, почему плачешь — может, я тоже всплакну.

— Н-не м-могу… Я не могу дать отставку. Я… я хочу тебя, хочу всегда быть с тобой… Это какое-то наваждение! Ведь я не люблю тебя, ведь я… я… я… О-о, как я тебя ненавижу!

Маргарита подхватилась, опрокинула Филиппа навзничь и уселась на него сверху.

— Прошу тебя, умоляю, откажись от меня. Будь великодушным, дорогой… Будь безжалостным, непреклонным, ни за что не женись на мне. Пожалуйста, не губи меня, дай мне жить по-человечески… Ну! Ну! Ну! — и в исступлении она принялась наотмашь хлестать его по щекам.

Налицо были явные признаки истерики, поэтому Филипп, не долго думая, влепил ей две сильные пощечины и резко оттолкнул ее от себя. Упав на бок, Маргарита мигом успокоилась и тихонько захныкала.

— Я буду великодушным, жестоким и непреклонным, — заявил он. — Я не позволю тебе губить свою жизнь. Ты свободна.

Маргарита перестала хныкать.

— Правда? Ты отказываешься от меня? — с робкой надеждой и немалой долей горечи в голосе переспросила она.

— Наотрез. Я не хочу прослыть деспотом и эгоистом, единолично присвоившим такое бесценное сокровище, как ты. Ведь никто в здравом уме не поверит, что ты не изменяешь мне по собственной воле. Обо мне будут рассказывать ужасные истории, как я измываюсь над тобой, чтобы принудить к верности. Постепенно вокруг тебя возникнет ореол мученицы… Черт возьми! Снова плачешь?

— Это я от радости, дорогой… И самую чуточку — от грусти. Когда ты уедешь, мне будет очень не хватать тебя… А ты будешь вспоминать обо мне?

— Ах, милочка, — сонно пробормотал Филипп. — Я никогда не забуду тебя. У тебя такое прекрасное тело, ты такая страстная, такая нежная, такая сладкая…

— А как же галльская корона? — всполошилась Маргарита. — Неужели ты откажешься от своих претензий? Не верю. Не могу поверить. Ты что-то затеваешь — но что?

Филипп не ответил. Усталость наконец одолела его, и он уснул мертвым сном. Маргарита нежно коснулась губами его лба, затем осторожно соскользнула с кровати и не спеша оделась. Вынув из подсвечника зажженную свечу, она в последний раз взглянула на спящего Филиппа — и в тот же момент лицо его озарила счастливая и безмятежная улыбка.

«Интересно, что ему снится? — думала Маргарита, направляясь к двери. — Или кто?… Может, Бланка?… Теперь это не важно. Между нами все кончено. И пусть ему снится кто угодно — но только не я…»

А Филиппу снились Перигор, Руэрг и Готия. В его вещем сне они представлялись ему в виде трех ступеней к возвышению перед алтарем собора Святого Павла в Тулузе, где по традиции происходит коронация королей Галлии. И видел он усыпанную драгоценными камнями золотую корону королевства Галльского, которую возлагает на его чело Марк де Филипп, архиепископ Тулузский, милостью Божьей венчая своего брата на царство в одном из могущественнейших европейских государств…

Глава XXXVII Брат и сестра

Дверь тихо отворилась, и в спальню, освещенную двумя коптящими огарками свечей, вошла стройная рыжеволосая девушка, одетая в платье из темно-коричневого бархата.

Она осмотрелась вокруг и удрученно покачала головой. В комнате царил полнейший бардак; на полу была беспорядочно разбросана одежды, а ее владелец, юноша лет двадцати со всклокоченными светло-русыми волосами, лежал в разобранной постели, уткнувшись лицом в подушку. Он даже не шелохнулся на звук открывшейся и закрывшейся двери, по-видимому, не расслышав ее тихого скрипа.

— Ты еще не спишь, Рикард? — шепотом спросила девушка.

Юноша повернул голову и уставился на нее тусклым взглядом. Темные круги под глазами — то ли от недосыпания, то ли от частых попоек, — делали его похожим на енота.

— Привет, сестренка, — вымученно улыбнулся он. — Как видишь, бодрствую.