Принц Генри

Мои сны, впрочем, тоже.

И уже не один раз я просыпался с таким стояком, что аж болел член, и прижимался к ее мягкому телу. И мне требовался весь мой самоконтроль, до последней капли, чтобы не трахнуть ее там же, прямо во сне.

Вечерами, когда Сара тихо напевает, читая в кровати свои скучные классические романы, я мечтаю только о том, чтобы эти прелестные губы сомкнулись вокруг моего члена. Каждый раз, когда она вздыхает во сне, я представляю, как она будет стонать подо мной, прося все больше. А когда она задумчиво накручивает прядь волос на палец, я представляю, как сжимаю эти темные шелковистые локоны в кулаке, как учу ее всем тем непристойным наслаждениям, какие только знаю. Ну а знаю я немало.

Как-то вечером, когда я вернулся в спальню, Сара была в ванной. Я стоял снаружи, за запертой дверью, прислушиваясь к плеску воды, к тому, как она мылась, как касалась себя. В тот момент я чуть не кончил в штаны, как озабоченный двенадцатилетний пацан.

Да, это становится все труднее.

И все же даже на миг мне не приходила мысль, что может, стоит ночевать в собственной спальне. Потому что самая лучшая – и самая сложная, во всех смыслах, часть этих вечеров в том, что когда мы с Сарой, одетой в простые хлопковые штаны и топик для сна, ложимся в постель, укутываясь в одеяла, прячась от сквозняка, и она приглушает свет, мы… болтаем. Болтаем обо всем и ни о чем.

Она рассказывает о своей матери, любящей оранжереи и цветы, о Пенни и ее голливудских мечтах, о своем ворчливом боссе, который явно приходится дальним родственником моему старому Фергусу, о библиотеке, о своей простой организованной жизни. А я рассказываю ей о Николасе и его вере в меня, которую я не заслуживаю, хотя Сара настаивает, что очень даже заслуживаю. Рассказываю о смелой энергичной Оливии и о том, как бы мне хотелось, чтобы они жили поближе. А еще тихо, пристыженно рассказываю ей о бабушке, которую так сильно разочаровывал снова и снова.

Сара Титиботтум, при всей своей робости и застенчивости, оказалась самой настоящей оптимисткой. Она не выносит жалости к себе или сожалений, но, как тот маленький паровозик, который смог, верит в продвижение вперед, шажок за шажком.

Я хорошо знаю историю, и все же Сара возбужденно рассказывает мне о леди Джейн Грэй, девятидневной Королеве Англии, про которую она прочитала в какой-то книге. Кажется, это был романтизированный рассказ о том, как леди Джейн в конце концов влюбилась в Гилфорда Дадли, того самого человека, за которого ее семья заставила ее выйти замуж. И когда леди Джейн с не самыми добрыми намерениями незаконно выдвинули как кандидата на трон, именно эта любовь давала ей силы на ее великие мечты обо всем том, что она может сделать для своего народа и своей страны. В ходе наших бесед улыбка Сары так прекрасна и ее лицо такое оживленное, что у меня просто не хватает духа заметить, что леди Джейн так и не представился шанс воплотить хоть что-то из ее планов. Ей ведь, черт возьми, в итоге отрубили голову.

Сара не спрашивает меня о будущем, не спрашивает, какие у меня планы, когда я стану королем, и я чертовски благодарен, потому что по-прежнему не хочу даже думать об этом. Но в глазах Сары горит теплый огонек, а в ее голосе проскальзывает восхищение, и глубоко внутри я чувствую – она верит, что я сумею справиться со всем достойно.

Это совсем иначе, чем с Николасом или с бабушкой.

Сам не знаю почему, но тот факт, что эта чистая невинная девушка верит – верит в меня! – заставляет меня надеяться, что когда-нибудь и сам я поверю.

* * *

В середине второй недели шоу мы завершаем съемки на балконе около восьми вечера. Как только режиссер объявляет «Снято!», Элизабет обвивается вокруг меня, словно ядовитый плющ, и шепчет все те извращенные вещи, которые она хочет сделать со мной на камеру. Некоторые из этих вещей, кажется, просто физически невозможны.

Высвободившись из ее объятий, я спешу к себе в комнату. Точнее… в нашу с Сарой комнату. Но когда я вхожу, то вижу, что она заполнила свою поношенную сумку книгами и, кажется, направляется к двери. Медленно я подхожу к ее укромному уголку, опираюсь на стену за ее спиной и наклоняюсь к ней.

– И куда это ты так поздно? Сбегаешь?

Она поднимает взгляд, и ее губы изгибаются в веселой усмешке.

– Я никуда не сбегаю, и сейчас совсем не поздно, Генри.

Она пахнет так сладко, что мне хочется ее лизнуть. Вылизать ее всю, сверху донизу. И я позволяю своим мыслям мчаться дальше, словно она ничего не ответила – так ведь даже интереснее.

– Может быть, ты отправляешься на горячее свидание с тайным любовником, а? Или, может, ты – член какого-нибудь секс-клуба? Тайный злачный уголок где-нибудь в темной улочке, который вы посещаете при любой удобной возможности, но не так часто, как вам бы хотелось. Место, где с восторгом потакают любым, даже самым развратным фетишам.

Скольжу взглядом по ее телу, мысленно лаская роскошные изгибы под ее обтягивающей черной водолазкой и легинсами.