Принц Николас

Хорошо, что она спит по дороге домой – не думаю, что сегодня ей еще удастся поспать. Потому что снаружи кафе ждут сотни людей.

Меня. А теперь и ее.

Судя по камерам, фото и плакатам – это микс из фанатов, охотников за автографами и фотографов. Можно с уверенностью сказать, что личность Оливии, ее адрес и профессия раскрыты.

– Матерь божья, – Оливия моргает, рассматривая толпу через окно автомобиля.

– Добро пожаловать в мой мир, – хмыкаю я.

– Эй, Ло, когда прибудут дополнительные люди? – спрашивает Джеймс с пассажирского сиденья.

– Завтра, – отвечает Логан.

– Как раз вовремя, парни, – замечает Томми. – Потому что, как говорят американцы, я думаю, нам понадобится лодка побольше.

13

Оливия

Задумывались ли вы, каково это – в одну ночь стать знаменитым? Что ж, теперь у меня есть опыт, чтобы им с вами поделиться. Это словно в сериале про врачей, когда к пациенту после клинической смерти горячий молодой доктор прижимает дефибриллятор с криком:

– Разряд!

Чувствуется все так же, как и выглядит: вас трясет в холодном ужасе.

Будто я попала в черную дыру, в альтернативную Вселенную… окунулась в чужую жизнь.

И в каком-то смысле я так и сделала – окунулась в жизнь Николаса.

Меня подхватил этот поток, и все, что мне остается, – это дышать и попытаться насладиться путешествием.

Сначала это было трудно, но разве так происходит не всегда? В первое утро я пошла выгуливать Боско, и меня окружили люди, которых я даже не знаю. Они задавали вопросы и делали мои фото. Джеймс с Томми были рядом, и я увидела их с другой стороны. Они иначе двигались и говорили – резко и пугающе, – прокладывая путь через толпу и бросая вызов любому, кто пытался проскользнуть мимо них.

Николасу тоже было сложно меня оставлять. В его глазах читалась пустота, потому что он хотел остаться, чтобы быть львом, который перегрызет этих гиен. Но он понимал, что его присутствие только все усугубит, превратив любопытную толпу в безумную.

На следующий день Николас и его люди – «Темные Костюмы», как он их называл – связались с полицией, чтобы убедиться, что никто не слоняется перед «Амелией». В кафе теперь работает политика «что-нибудь купи, чтобы остаться», потому что большинство людей были скорее сталкерами, чем посетителями. Зато бизнесу это пошло на пользу. Элли помогает мне после школы, чем очень меня выручает. А Марти, как всегда, – надежная скала, на него я могу положиться. Они оба тоже купаются в хаотичном внимании, позируя для фото и даже раздавая случайные автографы, когда их просят, что я считаю странным. И они держат рты на замке, когда им начинают задавать вопросы, ничего не подтверждая обо мне и Николасе.

На третий день, после того как ад вырвался на землю, я поднялась к себе в квартиру, закончив смену, мечтая о горячем душе. Вообще-то он чуть теплый, но я буду представлять, что он горячий.

Но когда я прохожу мимо комнаты Элли, то слышу ругательства, прямо как у Линды Блэр в «Изгоняющем дьявола», когда у нее поворачивалась голова на триста шестьдесят градусов. Толкаю дверь и вижу сестру за столом, кричащую на свой ноутбук.

Даже Боско лает с кровати.

– Что происходит? – спрашиваю я. – Я только что пришла, но Марти остался один… Он не продержится и десяти минут в одиночку.

– Знаю, знаю, – отмахивается она. – Я тут воюю с язвительной сучкой в Twitter. Сейчас немного успокоюсь, иначе сожгу к чертовой матери ее дом… А потом пойду продавать кофе.

– Что случилось? – с сарказмом интересуюсь я. – Она оскорбила твое видео по макияжу?

Элли вздыхает, долго и мучительно.

– Оно в Инстаграме, Лив. Я действительно считаю, что ты родилась не в том веке. И она оскорбляет не меня, она оскорбляет тебя.

Ее слова обрушиваются на меня, как ушат ледяной воды.

– Меня? Да у меня и пары подписчиков не наберется.

Элли заканчивает печатать.

– Ха! Получай, шлюха! – затем она медленно поворачивается в мою сторону. – Как давно ты заходила в Сеть?

Ничего хорошего из этого не выйдет, я это предсказываю. Как и мой желудок, который скручивается в ужасе и урчит.

– Эм, давно?

Элли кивает, встает и показывает на свой компьютер.

– Ты, возможно, захочешь на это взглянуть. Или нет, неведенье – это счастье, в конце концов. Если ты все-таки решишься, то лучше держи поблизости немного водки.

Затем, похлопав меня по плечу, спускается вниз, и ее хвостик покачивается за спиной.

Я смотрю на экран, учащенно дышу, пока кровь несется, словно скоростной поезд, по моим венам. Я никогда не дралась, никогда в своей жизни. Что-то близкое к драке было на втором курсе, когда Кимберли Уиллис заявила всем, что она выбьет из меня дурь. Тогда я сказала своему учителю физкультуры, тренеру Брюстеру – гигантскому лесорубу, – что у меня неожиданно начались месячные и мне нужно идти домой. На протяжении всего учебного года он избегал со мной зрительного контакта. Но это сработало. На следующий день Кимберли узнала, что это Тара Хоффман сплетничала о ней, поэтому ссора обошла меня стороной.

Я не привыкла, что люди меня ненавидят. Но, судя по всему, тысячи людей делают это, десятки тысяч людей.