Принц в наследство

Потом опустил меня на землю, открыл калитку. Кузина, помотав головой, уверенно направилась в нее.

— Пойдемте, — Леон взял меня за руку, — нужно поставить кобылу на место, мне не хочется обижать папашу Пешо.

— Может быть, я подожду вас здесь, как-то неловко тайком заходить в чужой двор.

— Двор одного из вассалов королевы — ее двор, — изрек Леон, подмигнул мне и потянул в калитку. — Пошли, не то Кузина еще забредет в курятник или что-нибудь растопчет. В ее сарае стоят весла от лодки, мы их возьмем, а завтра я с Пешо все улажу. Он старикан незлопамятный и толковый.

Кузина самостоятельно шла к своему жилью, нимало не собираясь покушаться на курятник или на что-либо другое. Вдруг спросонья залаяла невидимая собака.

— Свои, свои, Трюфо, — сказал Леон, — не шуми.

Из темноты действительно появился внушительный мохнатый пес, не обращая на меня ни малейшего внимания, в два прыжка очутился возле Леона и, тут же поставив ему на плечи лапы, принялся лизать в лицо.

— Все, все, Трюфо, я тоже рад тебя видеть, — Леон похлопал собаку по боку, — ты лучше познакомься с королевой.

Похоже, пес только что заметил меня, недоверчиво принюхался, а потом, видимо желая сделать Леону приятное, ткнулся в мою руку мокрым носом и лизнул.

— Да вы, я вижу, тут как дома, все звери вас любят, — заметила я, не решаясь пошевелиться, чтобы не насторожить пса.

— Меня вообще все звери любят. Я же лев. — Он расставил руки, пригнулся и прямо в морду псу сказал: — Рррр!

Трюфо пришел в еще больший восторг, выгнул спину, припал на передние лапы и от избытка чувств по-щенячьи затявкал и забил хвостом. В окошке одной из построек появился огонек, я услышала стук рамы и старческий хрипловатый голос:

— Кто там по ночам шляется?!

— Доброй ночи, папаша Пешо! — отозвался Леон. — Это я, Леон, я тебе Кузину привел! Спасибо!

— Ты ее запри, и калитку запри, а я сейчас в подвал спущусь, вина нам с тобой нацежу!

— Посидим со стариком, а потом в замок? — шепнул Леон.

Я категорически замотала головой, это совершенно не входило в мои планы, и я не понимала: нам так хорошо вдвоем, зачем еще посиделки с папашей Пешо? Я опять подумала о предостережениях Зигрено по поводу Леона, но тогда неужели чудо только что пережитой нами лунной поездки — всего лишь моя иллюзия? Почему, стоит мне лишь прикоснуться к Леону или даже просто встретиться с ним взглядом, меня захлестывает волна счастья? Тоже иллюзия?

— Спасибо, в другой раз, папаша Пешо! У меня гости!

— У тебя гости? Может, лодка нужна? Леон взглянул на меня. Я кивнула.

— Нужна!

— Так и быть, бери, если гости!

— Спасибо! Доброй ночи, папаша Пешо!

— Доброй!

Глава 21, в которой вассал заслужил награду

— Вассал во всем подчиняется своей королеве, он заслужил награду, — прошептал Леон и прижал меня к себе.

Волны и радуги… Я приподнялась на цыпочки и громко поцеловала его в лоб.

— Для оммажа не хватает меча, и я должен встать на колени, моя королева, — тихо засмеялся он, поднимая меня на руки.

— Для чего?

— Оммаж — это ритуал посвящения в рыцари… У меня снова закружилась голова, я обхватила руками шею Леона и нарочито отстраненно поинтересовалась:

— Мы так и пойдем запирать лошадь?

— И только так, моя королева, отныне и навеки! — Он торжественно понес меня в кромешный мрак сарая. — Подождите, здесь где-то должны быть весла.

— А свет здесь не зажигается?

Но он не успел ответить, как что-то загрохотало у него под ногами, где-то зафыркала невидимая Кузина, а в следующее мгновение мы почему-то оказались на сене. Все так же прижимая меня к себе, Леон встревоженно спросил:

— Ты цела, Катрин?

Впервые он сказал мне “ты” и назвал по имени! Что я могла ответить?

— Да, Леон, да!

И я в полной темноте прижалась к нему еще крепче, хотела сказать, что с ним я цела, как никогда прежде, но почувствовала на своих губах его губы, и облака, радуга, цветы все сразу захлестнуло меня, словно не в силах больше ждать ни одного мгновения. Я не видела ни его глаз, ни губ, ни рук, но они были и радугой, и облаками, и цветами, и не знаю еще чем, что уносило, растворяло, обжигало и обнимало прохладой. Я чувствовала, как соединяюсь, растворяясь в нем, исчезаю сама или исчезает весь мир. Я даже открывала глаза, но в этой кромешной темноте действительно не существовало ничего, кроме нашего дыхания и потока счастья, который уносил нас в неведомые таинственные галактики или превращал в одну из них, а вся вселенная существовала и летела только ради нас, заботливо укутывая бархатной темнотой, чтобы никто не посягнул украсть ни одной искорки принадлежащего только нам небесного света.

Мы заснули или исчезли в бескрайней вселенной счастья, не размыкая ни губ, ни рук, не осознавая ни жизни, ни смерти, словно наша единая душа на самом деле взлетела, милостиво давая отдых нашим беспомощным телам, так и не сумевшим подобно душам, остаться единым целым.

Глава 22, в которой Леон проснулся