Принц в наследство

Через несколько бесконечных мгновений всадник и конь приблизились. Лихой скакун превратился в мою знакомую тихую Кузину без седла и уздечки, но зато каков был всадник! Я счастливо рассмеялась, а Леон, изящно поклонившись с лошади, произнес своим невероятным голосом:

— Ваше королевское величество, соблаговолите разрешить вашему верному вассалу помочь вам разместиться на шее этого смирнейшего животного! — И протянул ко мне руки.

— Я никогда не ездила на лошади, я могу упасть…

— Ни Кузина, ни верный вассал вашего королевского величества никогда не позволят такому случиться, — заверил он, а Кузина, как мне показалось, подмигнула.

И в следующее мгновение я уже сидела на теплой толстой шее Кузины, она всхрапнула, встряхнула гривкой, как бы предлагая мне ухватиться за нее, и даже попыталась изобразить бойкий аллюр, но потом тихонько потрусила по знакомой дороге.

Признаться, сидеть на лошадиной шее оказалось не так уж и комфортно, но сзади я чувствовала сильную грудь и руки Леона, а самое главное, его дыхание, которое на моей уже шее перемешивалось с поцелуями и нежными словами. Я с удовольствием прижалась к груди Леона, запрокинула голову на его плечо, и неожиданно само собой нашлось удобное местечко на лошадином теле, и мне стало даже приятно ощущать теплоту и шелковистость шкуры.

Это было совершенно неведомое мне осознание полного единства с любимым мною человеком, когда и стук наших сердец, и наше дыхание словно слились в одном существе, и я уже не я, меня больше нет, а я всецело принадлежу ему, как его рука или нога. Но полное мое небытие, полное растворение в Леоне вовсе не пугало меня, не тяготило, напротив, мягко разливалось ощущением такого же полного покоя и счастья. Если бы передо мной стоял выбор: жить, как я жила прежде, или до конца своих дней вот так, покачиваясь на лошади, плыть, прижавшись к плечу Леона, среди залитых луной виноградников под ночной шелест листвы и мерное перестукивание копыт Кузины, — я, не задумываясь, выбрала бы луну и виноградники.

Мы оба молчали, только Кузина иногда пофыркивала, как бы напоминая, что она тоже причастна к лунному таинству обретения нами того фантастического чувства, рядом с которым бессилен человеческий язык, которое не требует ни слов, ни жестов, преображая души двоих в одну, заставляя их наивно стремиться к бесконечным попыткам так же воедино соединять свою плоть, словно создавая единое тело для этой цельной, общей души. И я очень ясно ощущала, что сейчас, когда мы просто рядом, просто молчим, прижавшись друг к другу, просто дышим, эта самая наша общая душа спокойна. Она наслаждается тихой ночью, полной добродушной луной, россыпью звезд, пьянящим запахом виноградников, шорохом листьев, кротостью крестьянской лошадки; она просто живет, озаряя нас своим светом, и радугой перекидывается между нашими глазами…

Глава 20, в которой в лицо потянуло прохладой реки

В лицо потянуло прохладой и свежим запахом реки, Леон свернул с дороги и очень осторожно, словно не решаясь сломать хрупкое очарование лунной сказки, прошептал:

— Моя королева, вы простите своего вассала, но ему нужно вернуть заколдованную Кузину ее повелителю.

— Папаше Пешо? — догадалась я, возвращаясь с небес. В подтверждение обиженная луна закрылась краем облака.

— Моя королева уже знакома с единственным коневладельцем Шенонсо?

Лошадка прибавила шагу, вероятно, почуяв близость дома. Я рассказала, как днем папаша Пешо подвозил нас в гостиницу и принял Зигрено за моего родителя, а меня — за студентку, поэтому сейчас мне не хотелось бы встретиться с ним.

— Забота вашего королевского величества о чувствах ваших подданных, в частности мэтра-дуэньи и коневладельца, заслуживает восхищения. Жаль, старик гостеприимен, он угостил бы мою королеву превосходным собственным вином и отличным сыром. К тому же у него всегда можно одолжить лодку.

— Выходит, папаша Пешо регулярно снабжает вас транспортными средствами для прогулок с королевами? — дерзко спросила я, чем окончательно оскорбила луну.

В наказание она полностью закрылась облаком, а я чуть не свалилась с лошади, потому что Леон резко отстранился, и я тут же поехала вбок.

— Королевой может быть только одна женщина, одна живая женщина. — В полной темноте его голос прозвучал так, словно Леон, не желая того, открыл мне какую-то страшную тайну, но он все же успел водворить меня на прежнее место, а недовольная нашим поведением Кузина закрутила ушами. — И, напротив, количество вассалов может быть неограниченно, моя королева, — закончил он уже с прежней интонацией.

Лошадка остановилась. Луна заботливо отодвинула край облака, я увидела ограду и смутные очертания построек.

— Держитесь покрепче за гриву, я сейчас слезу и помогу спуститься вам. — Леон ловко соскочил с лошади, какой-то миг я цеплялась за гриву, а в следующую минуту Леон уже подхватил меня на руки и закружил, к удовольствию романтичной луны и удивлению простодушной Кузины, напевая мне в ухо: — А количество вассалов может быть неограниченно!