Принц Вильгельм I Оранский. В борьбе за независимость Нидерландов от Испанской короны

Уступив в вопросе об армии, он не пошел на уступки в другой, более важной части своей политики – в вопросе о Церкви. Религиозная политика, которую было решено проводить в Нидерландах, должна была столкнуться с трудностями, потому что в этом случае король не мог рассчитывать, как в Испании, на сильную поддержку со стороны большинства своих подданных. Большинство нидерландских католиков были совершенно равнодушны к этой проблеме. Первая волна воскресшего католицизма лишь совсем недавно разбилась о землю их страны; их вера еще была добродушной, как в эпоху Возрождения, и не имела ни капли той силы, которая ведет людей в крестовые походы. Особенно слаба она была у дворян, которые считали священников просто теми, кто своими разрешениями при случае может избавить их от неудобств, создаваемых верой. Один прелат, серьезно относившийся к своему служению, жаловался, что одна дама попросила у него разрешения есть мясо в Великий пост из-за ее слабого здоровья; «но мне говорят, что накануне ночью она танцевала», – возразил он на это. Другие просители были ему еще неприятней. «Я не люблю давать разрешение тем, кто не нуждается в нем по-настоящему, особенно графу Эверстайну, который молод, силен и каждый день напивается допьяна». Женские монастыри стали убежищами для непригодных к замужеству дочерей богатых родителей, а мужские для лишних сыновей; и уровень набожности в жизни католиков, которые всегда склонны брать за образец монашескую жизнь, опустился ниже, чем когда-либо за всю историю Нидерландов. Поскольку торговая или профессиональная карьера предоставляли умному человеку больше возможностей, чем церковь, она уже не имела в своем распоряжении лучшие мозги страны. Ее умственный и нравственный уровень стал ниже.

Уже в 1520 году Карл Пятый попытался остановить опасное развитие ереси в этой деморализованной стране и с этих пор выпускал в свет те эдикты, которые заслужили зловещую известность под названием «Умиротворение». Репрессии уже в самом начале отпугнули интеллектуалов, любящих все новое, а также дворян и образованные слои общества. Но в народе протестантизм, наоборот, ушел в подполье и в своих крайних формах смешался с вечным воплем угнетенных. Пока респектабельное учение Лютера втайне продолжало постоянно и непрерывно распространяться среди купцов, в народе вспыхивали как факелы более буйные секты с более бурными чувствами. Из них самую большую ненависть вызывали анабаптисты с их коммунистическими убеждениями и бескомпромиссной верностью своим принципам. Вначале их крайности и позже – их вызывающее жалость упорство отвлекали внимание от лютеран. Дым от костров, на которых жгли анабаптистов, становился дымовой завесой, скрывавшей рост числа лютеран.

Умиротворяющие эдикты (Placaten) занимали странное место в политической структуре Нидерландов. Они превратили ересь, которая раньше была преступлением только против церкви, в нарушение гражданских законов. Более того, они были почти единственными законами, формулировки которых были одинаковы на всей территории Нидерландов. Таким образом, политика Карла и его сына Филиппа в вопросах религии имела вполне практический смысл: она была шагом к централизации правительственной власти. Но было и нечто большее: эдикты приводила в действие инквизиция, международное учреждение. В 1524 году инквизиция была формально введена в Нидерландах. Через двадцать лет после этого, в тот самый год, когда юный принц Оранский впервые приехал в усыновившую его страну, папская булла дала инквизиторам право давать показания в гражданских судах по делам о ереси. Так было устранено противоречие между юрисдикциями светского и церковного судов. Теперь стало ясно, что инквизиторы могут вести перекрестные допросы и быть свидетелями-экспертами, а также подготавливать дела для гражданского суда, а правительство преследует и сжигает. Но несмотря на это совместное наступление церкви и центрального правительства, некоторые провинции, в том числе Брабант, Гелдерланд и Голландия, а также, разумеется, могущественный город Антверпен стали протестовать, заявив, что их хартии целиком и полностью исключают существование инквизиции. Это было заявление о независимости не только религиозной, но и политической.