Принцесса без башни

Там, размеренно встряхивая крупный сверток, стояла Трошкина. Деловитость и выверенность ее движений наводили на мысль о каком-то технологическом процессе вроде промывания золотоносной руды, но вместо сита с самородками она держала в руках спеленутого младенеца.

– Только не говорите, что спрятали клад в подгузнике, – попросила я.

– До этого мы не додумались, – с сожалением ответил Зяма.

– Но мы нашли другое хорошее место. Идем покажем. – Трошкина, потряхивая потомка, пошла к калитке.

– Надеюсь, все помнят, что вступление в концессию новых членов никак не меняет наши доли? – спросила я, намекая на незапланированное участие в секретной операции младенца.

– Ты тоже не одна, – парировал Зяма.

Я оглянулась: со двора за нами увязался Барклай.

– Пес уже доказал, что полезен!

– Кто спорит? Может, и младенец на что-то сгодится, – сговорчиво покивал братец.

Минут пять я напряженно думала, какого рода пользу теоретически можно извлечь из младенца? В голову лезли одни только ужасы из мамулиных романов. Я даже забеспокоилась, когда Трошкина опустила куль с ребенком на здоровенный пень под стеной ежевики – как на друидский алтарь возложила!

– Ты это зачем?

– А, и в самом деле, что это я? Подержи-ка. – Подружка сунула младенца мне. – Просто тут нужно в четыре руки…

Тихо шипя, Алка с Зямой подобрали свисающие до земли колючие плети, позволив мне увидеть аккуратный усеченный конус из взрыхленной земли.

– Кротовая нора, и что? – не поняла я.

– И все, – расплылся в довольной улыбке братец. – Подумаешь, кротовая нора, кому она интересна, правда?

– Разве что Дюймовочке, – согласилась я. И тут до меня дошло: – Это не крот? Это вы тут порылись?

– Ну правда же отличная захоронка? – Зяма откровенно напрашивался на комплимент.

– Катерина Максимовна сказала, что кротовина – одна из самых распространенных форм биогенного рельефа, – важно сообщила Трошкина.

– Блин! Вы и бабулю в это втянули?! Она-то уж точно потребует свою долю! – расстроилась я.

– Не беспокойся, про клад бабуля ничего не знает, – успокоил меня Зяма. – Я просто сказал ей, что, кажется, видел на нашем участке крота, и она по собственной инициативе прочитала мне целую лекцию о жизни этих животных. Ты, кстати, знала, что земля из кротовины очень полезна для горшечных растений?

– А, теперь я поняла. Упоминание цветов в горшках проассоциировалось у тебя с монетами из горшка, так и родилась эта гениальная идея. – Я кивнула на муляж кротовины. – Что ж, захоронка не банальная. Есть, конечно, определенная угроза со стороны любителей шуб – ты, кстати, знаешь, что кротовый мех весьма ценится? Но в этих жарких широтах меховые изделия практически не носят, так что охотников на кротов, наверное, можно не принимать во внимание.

Алка и Зяма встревоженно переглянулись.

– Пожалуй, я сбегаю домой за лопаткой, и мы подыщем нашему кладу местечко получше, – решил братец и без промедления убежал.

За ним умчался пес, полагающий, что он участвует в веселой подвижной игре.

Мы с подружкой остались вдвоем. Пардон – втроем, я не посчитала ребенка, а зря: кулек затрясся, обещая следующий акт с ремаркой «те же и громко вопящий младенец». Трошкина тут же возобновила волнообразные движения материнских рук, шепотом предложив мне:

– Давай пройдемся? На ходу Кимка лучше спит.

Мы бесцельно пошли в ночь.

Под ногами с неясным намеком похрустывали мелкие камешки, таинственно шуршала трава, обильно присыпанная изумрудными огнями светлячков. На небе теснились, подрагивая и то и дело скрещивая острые звонкие лучи, бесчисленные звезды. Крутой склон горы, уходящий в правый верхний угол картины, был густо-черным и морщинистым, как хмурый лоб Отелло. И там, где у мавра находился бы глаз, отчетливо виделось свечение.

Мы с Трошкиной (и младенцем), не сговариваясь, двинулись на огонек. Отчасти машинально – неверный свет гипнотизировал, отчасти из практических соображений – необходимость затоптать оставленное кем-то нерадивым и легкомысленным кострище была очевидна. Трава на склоне высохла так, что звенела под ветром, одна искра – и пожар охватит полгоры в считаные минуты!

– Ну что за люди! – сердитым шепотом, чтобы не потревожить ребенка, возмущалась на ходу Алка. – Ни понимания своей ответственности, ни знания правил пожарной безопасности! Ну пожарил ты на лоне природы шашлык – загаси угли…

– Может, у них костер не для шашлыка был, а сугубо для романтики, – зачем-то возразила я. – Может, их не лоно природы интересует, а свои собственные интимные зоны…

– То есть мы потревожим их в разгаре страсти? – Трошкина остановилась, не желая беспокоить неведомых «их».

Она очень тактичная и деликатная, не то что я.

– Если от их разгара наш дом может превратиться в пепел, я считаю, мы вправе принять превентивные меры! – Я потянула подружку вперед.

– Какие именно?

– Решим по ситуации.

– Можем подкрасться поближе и покричать: «Волки! Волки!» – предложила Алка.

– Подкрасться можем, – согласилась я, как раз подкрадываясь. – Но почему волки?

– Рядом лес, а волков все боятся.