Принцесса без короны. Отбор не по правилам

Откуда ни возьмись появился высокий хрустальный бокал с оранжевым зельем восстановления сил, которое воняло так, что слезы выступали.

– Лучше, – ответил Валентин, послушно сделал глоток и почувствовал, что слабость отступает. – Это был не человек.

Кристиан вопросительно поднял бровь.

– А кто?

– Слепок ауры, – сказал Валентин. – Мои заклинания взломают любую защиту, но такие слепки вступают с ними в конфликт, идет отдача… – В горле запершило, и Эжен снова поднес бокал к его губам.

Память прояснялась. Сквозь болотный туман проступали воспоминания. Вот они с Дайной сидят на веранде провинциального ресторанчика, и она делает свой выбор. Вот дракон летит над академией. Вот…

– Это похоже на отвлекалочку, – нахмурился Кристиан. – Вся академия толпится у ректората, все за тебя переживают. Кто-то думает, что это я тебя убрал, потому что последним выходил из твоего кабинета. А в это время наш друг спокойно делает свое дело за нашими спинами.

Лицо Эжена стало тяжелым, нижняя челюсть выдвинулась вперед – кажется, он понял.

– Рубашки, – произнес принц. – По традиции я должен их примерить.

Валентин кивнул:

– Он добавил в них сюрпризы. Которые замкнуты на тебя и сработают, когда их наденешь именно ты.

В спальне воцарилось молчание. Валентин подумал о том, где сейчас может быть Дайна. Если он умирал, то его заклинания, которые укутывали девушку, уже растаяли.

Это было плохо. Очень плохо.

– И что мы будем делать? – спросил Эжен и, поежившись, признался: – Я не хотел бы ни взорваться, ни сгореть.

– Я и не позволю, – заверил его Валентин и перевел взгляд на Кристиана. – Я, помнится, предложил тебе посмотреть камни оркувенов.

В горле стало першить, а виски вновь налились звенящей болью. Эжен понял, что брату становится хуже, и снова поднес ему бокал с зельем.

– Сейчас мне не до камней, честно говоря, – хмуро признался Кристиан.

Валентин понимающе кивнул.

– Отбери сердолики покрупнее, – сказал он. – Я сделаю из них обманку. Она будет надевать рубашки, и Эжен не пострадает.

Брат вздохнул с облегчением. Кристиан улыбнулся, и Валентин с неожиданно теплым чувством подумал о том, как рад, что они сейчас здесь, с ним.

– Должно получиться, – с плохо скрываемой радостью проговорил Кристиан и вдруг рассмеялся: – Никогда бы не поверил, что стану ректором при таких обстоятельствах!

На том решили разойтись. Когда Кристиан вышел, Валентин придержал брата за руку и попросил:

– Пригласи ко мне Дайну. Я так и не поблагодарил ее.

Эжен улыбнулся той счастливой улыбкой, которая не покидала его в давние дни юности.

– Отец и правда приказал тебе жениться? – поинтересовался он.

Валентин прикрыл глаза, отрицательно качнул головой.

– Он не может мне приказывать, ты же понимаешь. Жениться – это мое и только мое желание.

Эжен радостно сжал его руку, и Валентин понял, как много потерял за те годы, которые провел вдали от дома и родных, пряча свою боль и тоску за маской.

Ему очень не хватало этого семейного тепла. Он и сам не знал, что мог настолько соскучиться по братьям, по саалийскому дворцу, даже по Леону, которого видел лишь урывками.

– Дайна – хорошая девушка, – одобрительно произнес Эжен. – Вы оба непременно будете счастливы. В общем… – Он замялся, почесал кончик носа. – Я одобряю твой выбор. И не надо на меня так смотреть! – рассмеялся он. – Я же видел, каким взглядом ты ее провожал.

Валентин тоже рассмеялся. Так всегда было: он ничего не мог скрыть от Эжена, да и брат не сумел бы спрятать от него свои чувства. Валентину подумалось, что он окончательно вернулся к жизни только сейчас.

– Тогда сыграем две свадьбы в один день, – сказал он.

Эжен кивнул и добавил:

– Отец будет рад.

Дайна шла в покои Валентина, и звенящая боль, поселившаяся в ее груди, становилась все сильнее. А если он посмотрит на нее тем чужим взглядом и скажет что-нибудь очень вежливое и холодное?

«Ваше высочество, я искренне благодарен вам за то, что вы меня воскресили, – и добавит нечто совсем невыносимое вроде: – Все экзамены для вас отменяются».

Дайна решила, что тогда умрет. Просто упадет и больше не поднимется.

После того как госпожа Эмилия и Александр закончили укрывать Дайну заклинаниями, она несколько часов пролежала в своей кровати, пытаясь опомниться. Ощущение было таким, словно огромный паук опутал ее своей паутиной – Дайна почти видела, как над ее телом золотятся толстые гладкие нити. Постепенно они растаяли, чувство неудобства ушло, и к Дайне вернулась тоска.

Потом прибежала одна из крыс с просьбой зайти к господину Валентину, и Дайна ожила.

В камине ярко горел огонь. Валентин сидел в кресле, смотрел, как пламя лижет дрова, и весь его вид говорил о том, что он еще очень слаб. Дайна бесшумно прошла к камину и, чувствуя, что похожа на служанку или просительницу перед знатным лордом, негромко сказала:

– Добрый вечер.

От картины донесся шум моря, и Дайна уловила запах соли и водорослей. Почему Валентин выбрал именно это полотно? Может, оно напоминает ему о родных краях, о белых меловых утесах Саалии?