Принцесса и Ястреб

– Коробка вонючих костей, ради чего ты сравнила меня с чокнутым капитаном-одиночкой? Кошку в глотку, ты что, хочешь прокатить меня по левому борту, а, детка?

– Правильно говорить «поддать лево руля». И что ты как юнга в первом плаванье? Кому нужен Блум, когда есть Депп?

– Думаешь? – пробормотал Хавьер, все еще сомневаясь. – Найтли в итоге выбрала Тернера.

– Да брось. – промурлыкала я, подползла к мужу, проскользила вверх по его коленям, потерлась грудью. – Найтли совсем ничего не понимает в пиратах…

Дама червей

У Веледы было хорошо.

С того дня, как меня, оглушенную и расторможенную, Колин бережно передал с рук на руки, я ни секунды не оставалась одна. Заботливое знакомое многоголосое женское щебетанье: вздыхающее, взволнованное, взбудораженное – окружило меня тогда, укутало в нежное воркование, успокоило ласковым прикосновением.

Что-то порвалось внутри и больше не было сил держаться, и я стала плакать, заливая слезами добрые круглые плечи.

Меня отвели в пропахшую влажным густым паром и травами баню, где так легко было потеряться в тумане и просто сдаться бережным ладоням, которые мыли, мяли, терли и гладили.

Размякшую, растекшуюся меня напоили отваром, в котором явственно чувствовалась пассифлора и непрерывно приговаривая что-то, не умолкая ни на мгновение, гладили по волосам, пока я не упала в сон – впервые сама, за долгое время.

Никто не пытался со мной говорить. Простые женщины, по большей части крестьянки или небогатые горожанки, они не признавали лишней болтовни, и самым надежным средством от любой хвори считали отвар из мелиссы и зверобоя, обильную еду и целебный сон.

Я совсем не помню маму в эти дни. Только ощущение, что она неусыпно была рядом – отдавала приказы негромким голосом, не отходила от моей постели, берегла сон, оставив все другие дела, осознав, что я не справляюсь без нее, наконец-то не справляюсь.

В тяжелые моменты мучительной ломки, когда тело сотрясали озноб, дрожь и рвота, когда я билась в кровати, моля и проклиная, плача и завывая, именно ее голос вел меня сквозь тусклую серость и обещал, всегда обещал, что все будет хорошо.

Если я не лежала, то сидела на широком подоконнике у открытого окна, провожая взглядом кучерявые облака или лежала на белой скамейке посреди заросшего уютного сада, в котором неподстриженная буйная лаванда мирно соседствовала с укропом, а лохматые розы с картошкой.

Так, в мареве теплых и закольцованных в теплую скорлупу летних дней, я грелась в самом центре яйца, уже почти готовая расковырять тонкие трещины и выбраться наружу, но пока только смотрящая на них.

Марк приезжал дважды: после Лугнасада43 – и тогда его даже не пустили на порог, от двери развернув отчаянно спорящего и что-то пытающегося доказывать. Второй раз он вернулся на исходе августа, непривычно серьезной статуей возник в передней, с ним поговорили тогда.

Я увидела его машину из своей спальни, но ничего не почувствовала. Выйдя из своей спальни, я незаметно подошла к лестнице и, спрятавшись за перилами, отстраненно слушала обрывки их с Веледой беседы.

– Я хочу поговорить с ней.

– Что-то я не вижу ее, летящую к тебе навстречу вниз по ступенькам.

– Пропусти меня, Веледа, пожалуйста.

– Нет.

– Ей надо вернуться. Уже прошло все лето.

– Если лето прошло, не значит, что и у нее все прошло. Да и потом, куда ей возвращаться? К этому вашему принцу?

– Ко мне.

– Я уже один раз доверила ее тебе – и погляди, что вышло. Она останется в отеле.

– С тобой? Ты давно забила на нее болт, предоставив самой себе, а сейчас решила разыграть заботливую мамочку?

– Не тебе указывать мне на мои ошибки, щенок.

– Ну а если остальные боятся хладнокровную суку?

– Тебе пора домой.

– Веледа. – голос Марка стал умоляющим, почти жалобным. – Веледа. Мы не любим друг друга, но нельзя не признавать то, что нам обоим дорога Шелена. Ты и сама знаешь: ей не место тут, в вашем заколдованном царстве сновидений.

Голос матери тоже немного смягчился, стал похож на нормальный.

– А это уже, Марк, не тебе решать и не мне. Уезжай. Еще не время.

После его ухода я поднялась и ушла к себе, но скоро она вошла и села рядом.

– Я видела, что ты была наверху.

– Мне надо вернуться.

– Не обязательно.

– У меня контракт.

– Больше нет, если ты не захочешь.

Отвечая на мой удивленный взгляд, она сдержанно добавила:

– Колин мой старый друг. У вас обоих – у тебя и Марка – с самого начала есть незаметная лазейка на случай, если дела пойдут плохи.

Вот тут я уже заинтересовалась по-настоящему.

– Но мы расковыряли этот текст от первого до последнего слова…

– Дописано позже. Последняя часть была написана исчезающими чернилами, на ее месте просто вставили нужные формулировки.

– Зачем он это сделал?

– Потому что знал, что ты моя дочь.

– И какое ему до этого дело?

– Мы с Колином очень ценим друг друга.

"Очень ценим"

 И вдруг все стало на свои места.

Таинственный мамин покровитель, приближенный к королю… у нас принято было полусерьезно считать, что сам Астор и есть тот самый тайный любовник Веледы, но оказалось, что…

– Как давно вы вместе?

– Почти 20 лет.

Мои глаза расширились.

– 20 лет! Но я.… но мне…Мама, Колин он…?