Принцесса и Ястреб

Не было никаких вступительных фраз, нам никогда не о чем было говорить друг с другом. Кровь и похоть влекла нас, и мы лишь отдали должное друг другу легким взмахом ресниц. Он был сильнее, я ненавидела больше. Один из нас умрет.

Но сначала игра.

Ворон всегда мог переломать меня в два движения, но сегодня он не торопился. «Ему тоже хочется проиграть», вдруг кристально ясно увидела я, и наконец-то стало пусто и весело, шальная радость с привкусом металла окатила мышцы, собрав их в тугую стрелу. Чистый поток силы подхватил меня, закружил в центре спирали, отсекая посторонние мысли, чувства, звуки. Ничего не могло сейчас меня отвлечь или причинить боль, я была берсерком, ночью, безумным мстителем.

Он бросился на меня, я поднырнула под его руку, целясь под лопатку, не попала, скользнула вдоль ребра, сквозь прореху в рубашке проступила набухшая красная линия. Он сдавил мне плечо, я прокусила его запястье до кости, он давил мне на хребет, я каблуком вкрутилась ему в стопу и коленом врезала между ног. Потемнев от боли, Ворон перехватил меня за талию и бросил на стол, посыпалось стекло, он навис сверху, и я ножом просвистела в миллиметре его глаза, разрезав висок. Его лицо стало заливать алым и он, дико вращая глазами, выкрутил мое запястье, заставив выронить оружие. Сев на меня сверху, Габирэль рванул платье, затрещал ворот, я впилась пальцами в его щеки и стала протаскивать, выламывая ногти, выцарапывая мясо. Он ударил меня кулаком по лицу, перехватил руки над головой. Все было кончено, и он улыбался.

Он лизнул мою щеку, поцеловал разбитые губы, на которых смешалась его кровь и моя.

– Мы славно поиграли, мышонок. Боишься?

Я повела глазами. Нет.

– Это правильно. Ты заслужила, чтобы я убил тебя легко. Но у нас осталось еще одно неоконченное дело.

Взяв кинжал, Габирэль поддел им подол, разрезая ткань точно посередине от низа до верха. Развернул обрывки одежды, снимая с меня шелуху. Расстегнул свои брюки, положил ладонь между ног, вдавливая пальцы внутрь.

– За что я тебя люблю, моя злобная сучка, так это за то, что ты всегда меня хочешь.

Он никогда не утруждал себя предварительными ласками, но сейчас растягивал момент. Водил языком по губам, обхватив губами язык, сладко посасывал кончик, медленно спускался вдоль линии подбородка, по пульсирующему горлу, вдоль замерших сосков и напряженного живота. Войдя, двигался медленно, не прекращая поцелуя. Обоих не хватило надолго – в его лице, как и в моем, читалось, что конец близок, и тогда он замер, прижал нож к подрагивающей ямочке у основания шеи, надавил.

– Проси. – в его глазах была жажда, тоска, боль, он тянулся к чему-то, чего не понимал сам – так никогда и не понял, но я-то знала. На пороге нереальности весь он был на моих руках – обнаженный, пустой, несчастный. Мне так хотелось утешить его, дать что-то, за что он сможет держаться потом, сломанный.

И я, улыбнувшись, сказала ему то, что он хотел услышать на самом деле:

– Ну конечно же нет.

Он отбросил нож, и болезненно впиваясь в мои губы, пережимая плечи, стал трахать, насиловать, любить, а потом упал, изнеможенный, на мою грудь и именно в этот момент его, как уставшую потную свинью после случки, и заколол Колин.

Струйка крови потекла из его рта, но он успел еще повернуться и сказать пузырящимся ртом, перед тем, как сдохнуть на мне – вполне оценившей мрачную изящность иронии:

– Всегда хотел так: молодым и на бабе.

Внезапно вернулись и свет, и звуки, и боль.

Помещение наполнилось скрежещущими людьми. Как через мокрое стекло я видела Ястреба, Марка, Карла, еще каких-то стражников, пялившихся на меня. Все страшно суетились, а потом вдруг замерли в пантомиме. Это было смешно.

Я спихнула с себя тело, выпрямившись, стряхнула обрывки одежды, оставшись кровавой и голой. Колин, закрыв меня от ищущих взглядов, накинул мне на плечи свои длинный пиджак, запахнул на талии, взял за руку.

– Пойдем. Я отвезу тебя домой, дитя.

Глава 25.

Нахмурив брови и одной рукой удерживая собранные волосы, я раздраженно ходила по квартире в поисках резинки и, найдя ее неожиданно под кроватью, наконец-то связала их в хвост.

– Я передумала. Больше чем на работу, я хочу в парикмахерскую.

– Дорогая? Я же вроде любил тебя сегодня, почему ты такая злая?

– Меня бесят мои волосы!

– По-моему волосы как волосы. Лохматые немножко.

– Ты не понимаешь! Они длинные! Я могу их заплести!

– Даа, сумасшедшая длина, не поспоришь. Что тогда сказать про меня? Я зарос как пещерный человек.

Я усмехнулась. Хавьер и правда ужасно оброс за два месяца и, вкупе с густой темной щетиной, походил не на интеллигентного профессора средних лет, а на дикого разбойника. Вы бы не захотели сесть к такому в такси, уж поверьте мне.

– А мне нравится твоя грива. Она придает тебе опасный вид.

– Да? – он приосанился. – Правда, придает?

– Точно-точно. Ты напоминаешь мне классического пирата. Проклятие жемчужины и все такое.

– Уилл Тернер к вашим услугам, крошка!

– Нуу, для молодого Тернера ты слегка староват… Как насчет роли Джека-Воробья?