Принцесса и страж

— Надеюсь, тебе встретятся медведь или волки! — крикнула Найви. — С ними ты быстро найдёшь общий язык!

Айвэн почти скрылся за деревьями, и она испугалась, что он и правда уйдёт. Но он вернулся. Найви уже собралась извиниться, как вдруг услышала:

— Я жил в замке, в Фарнайле. Этот замок…

И ей стало ясно, что он и сам хотел всё рассказать. Она лишь сдвинула барьер, мешавший ему это сделать.

…Позже, вспоминая ту ночь, Найви видела его глаза, — а в них были костёр и боль. Когда он закончит, из них польются слёзы. А ещё она запомнит фразу, что прозвучит в конце: «Не предавай себя».

Глава 5. Не предавай себя

I

Ключевым в рассказе Айвэна было слово, которое в королевстве слышал каждый: толкователи.

«Толкователи — это кудесники, — говорил старик Дилтроу, присматривавший за Айвэном в замке. — Они мельчат солнце в колбах, в змеевиках гоняют кровь и саму Смерть присыпают пеплом, словно пёс, зарывающий кости». Айвэн не знал тогда, что такое колба и как можно пеплом присыпать смерть (хотя последнего он не понимал до сих пор), но одно усвоил твёрдо: толкователи занимаются чем-то важным.

Позже Айвэн узнает, что толкователи — это алхимики, точнее, лучшие из них; они в самом деле проводят эксперименты с кровью, а «солнце в колбах» — это огонь, получаемый из разных веществ. Опыты их столь опасны, что Фарнайл — Цитадель толкователей — построили не в Акробоне, а далеко от столицы, на юго-западном побережье.

В тамошних трактирах по вечерам звучал шёпот:

«Слыхал про снадобья, что делают в замке? Говорят, они даруют бессмертие!»

«Точно, — а получают их из крови младенцев!..»

«Лучше зря не болтай, а то клюв ловчего ткнёт тебя в лоб!»

Но история эта не про слухи, а про мальчика, который родился в Фарнайле дождливой ночью, когда ветер гнул к окнам верхушки деревьев; по злой иронии судьбы такой же дождь будет лить, когда мальчик покинет замок, дрожа от ужаса перед содеянным… А впрочем, обо всём по порядку.

Мальчик, которого назвали Айвэном, родился в Цитадели толкователей четырнадцать лет, два месяца и восемнадцать дней назад, считая с того дня, как он стоял у затухавшего костра перед Найви. И можно было бы сказать, что родился он под счастливой звездой: ещё бы — сын Уолта и Элеоноры Гилморов, верховного толкователя и дочери мэра, управлявшего Мизандром — ближайшим к Фарнайлу городом! Но, когда Айвэну исполнилось три года, его счастливая звезда скрылась за тучами — видимо, за теми самыми, что извергли ливень, после которого Элеонора Гилмор ощутила недомогание. Недомогание перешло в кашель, а кашель — в лёгочную лихорадку. А болезням, как известно, всё равно, кого сводить в могилу — простодушных фермеров, столичных клерков или мэрских дочерей.

После смерти жены магистр Гилмор отстранился от всех, в том числе и от сына: лаборатории в замке заняли всё его время. Но скучать Айвэну не приходилось — его учили тому, о чём другие дети могли только мечтать: стрельбе из арбалета, кулачному бою, умению плавать под водой, надолго задерживая дыхание… И пусть Айвэн подозревал, что уроки эти ему давали из-за желания отца видеть его как можно реже, это не мешало ему получать от них удовольствие.

Родителей ему заменил Дилтроу — хранитель Библиотечного зала (насколько это было возможно при его возрасте и артрите). Старик знал множество историй, и Айвэн слушал их по вечерам — Дилтроу стал для него тем, кем для Найви был магистр Фрэйн. Но однажды всё изменилось — окончательно и бесповоротно. Началось это в тот день, когда…

Ах, да — мы ведь договорились: обо всём по порядку.

II

Лучи солнца вливались в арочные окна, ложась на пол золотыми прямоугольниками. В зале было тихо и прохладно. «Величественная тишина», — так порой говорили толкователи, упоминая Библиотечный зал. Между стеллажами — высокими, от пола до потолка — пролетал ветерок, врываясь в открытую дверь и сдувая пыль с самых древних и тяжёлых фолиантов.

Айвэн смотрел на стрелку, начерченную на стене зелёным мелом. Стрелка указывала на дверь. Она была едва заметна, и Айвэну пришлось бродить по залу прежде, чем он её обнаружил.

Следуя указаниям стрелки, он вышел в коридор. Осмотрев одну стену — ту, что была увешана картинами, — он принялся за другую, вдоль которой на постаментах стояли доспехи. За последним доспехом он нашёл, что искал: очередную стрелку, начерченную на полу. Указывала она на дверь Дискуссионного зала.

— Так, — сказал Айвэн, уже понимая, что влип в неприятности.

День с самого утра не задался: наставник Флойд велел написать эссе на тему «Нет счастья без познания себя». Эссе Айвэн терпеть не мог, да и получались они у него скверными: наставник Дэрго, преподававший математику, не зря говорил, что склад ума у Айвэна аналитический. Алхимия и та же математика давались ему легко, но, когда требовалось воображение, начинались проблемы — особенно с сочинениями: Айвэн ломал голову над каждым абзацем.

Вот поэтому сегодня он пал духом из-за эссе.