Принцесса Иляна

— Жена — другое дело, — вздохнула Илона. — Я боюсь, что все станут указывать на меня пальцами: «Вон идёт жёнушка Дракулы». Они станут так говорить... и смеяться.

— Всё зависит от тебя, — ответила тётя. — Главное — как ты себя поведёшь. Если ты не забудешь, что ты — Силадьи и всего лишь исполняешь свой долг перед семьёй, то никто тебя не осудит. И смеяться не станет. Ты не уронишь свою честь.

— Вы уверены, тётушка?

— Да, — сказала Эржебет, отпустив руку племянницы, но теперь ободряюще поглаживая Илону по плечу. — Поэтому подумай над просьбой Матьяша, моя девочка. Не торопись и, как следует, подумай.

* * *

Илону очень тронули слова, сказанные тётей о своём покойном муже, Яноше Гуньяди. Эржебет не забыла его, но это не помешало бы ей исполнить долг перед семьёй. «И я сейчас могу помочь своей семье, — повторяла себе Илона, — могу помочь, и это не станет предательством по отношению к Вацлаву».

Как же хорошо сказала тётя! Но насколько искренне она говорила? Через некоторое время у Илоны появились сомнения, ведь Эржебет уверяла, что пошла бы на жертвы ради всей семьи Силадьи, однако нынешние слова расходились с давними поступками.

Илона, несмотря на давность лет, отлично помнила, как тётя посмотрела на своего брата Михая, когда тот зимним вечером пришёл и объявил, что стал регентом при «новом короле Матьяше Первом». У тёти был враждебный взгляд, ведь Михай надеялся править от имени Матьяша, а Эржебет любила сына больше, чем всех других родственников, вместе взятых, и никому не позволила бы ничего у Матьяша отобрать — в том числе власть.

Михай Силадьи слишком хотел власти. Вот почему вскоре после того, как Илона с Вацлавом и другими Понграцами уехала в Липто, Матьяш посадил Михая в крепость, в замок Вилагош, и Эржебет не стала заступаться за своего брата, хоть и могла бы. Она приняла сторону сына. К счастью, Михай оказался достаточно умным, чтобы смириться, и получил свободу, но Эржебет всё равно продолжала смотреть на него косо, а когда Михая не стало, и отец Илоны унаследовал всё его имущество и привилегии, то унаследовал и косые взгляды. Тётя продолжала защищать своего сына, защищать ото всех — даже от собственной родни.

«Теперь тётя тоже старается не ради семьи Силадьи, а ради своего сына, которому нужно выдать меня замуж, — мысленно рассуждала Илона. — Думает ли тётя о своей семье хоть немного? Думает ли обо мне? Наверное, она уже не мыслит себя как часть семьи Силадьи. Тётя стала частью семьи Гуньяди».

И всё же для самой Илоны долг перед родственниками оставался священным. «Тётя права, — думала она, — мне следует заботиться о других Силадьи. Смысл жизни для женщины, а особенно для христианки, в заботе о других, о ближних, а родственники — самые близкие люди».

Правда, принять решение в одиночку казалось страшно, поэтому Илона утром того дня, когда во дворце было назначено очередное заседание королевского совета, отправила записку отцу. Илона просила, чтобы отец, среди прочих заседавший в совете, после зашёл к ней, однако Ошват Силадьи так и не появился в покоях дочери.

«Наверное, у него после заседания появились неотложные дела, — решила Илона, — а я ведь не упомянула, о чём собираюсь говорить. Даже не упомянула, что предстоит важный разговор. Я просто просила зайти».

Это казалось не слишком большим упущением, ведь на следующий день должна была прийти Маргит. Она всегда приходила два-три раза в неделю навестить сестру. «Я посоветуюсь с Маргит и заодно попрошу её передать отцу, что мне нужно посоветоваться с ним тоже», — подумала Илона, однако старшая сестра тоже не появилась.

Кузина Его Величества наконец заподозрила неладное: «Моих родственников не пускают ко мне нарочно?»

На следующий день подозрение превратилось в уверенность, поскольку выяснилось, что Илона и сама не может покинуть дворец. Пожилые придворные дамы, которые обычно занимались вышиванием, окружили её в коридоре и просто не дали уйти, препроводив к своей госпоже, матери Его Величества.

— Куда ты хотела идти, моя девочка? — невозмутимо спросила Эржебет.

Илона ответила, что волнуется за отца и за сестру, поэтому идёт их проведать.

— С ними всё благополучно, — сказала Эржебет.

— Но почему они не приходят? — спросила племянница.

— Я не знаю, — тётя пожала плечами. — Я никаких распоряжений не отдавала. Возможно, Матьяш дал? Но даже если так, он делает это ради тебя. Он ведь сказал, что хочет услышать именно твоё решение, а не то, что тебе насоветуют отец и сестрица.

— А если я хочу навестить их не ради советов, я могу это сделать? — принялась настаивать Илона.

— Зачем навещать сейчас, моя девочка? — всё так же невозмутимо спросила тётя. — Вот примешь решение, и тогда можешь наносить визиты, а сейчас для тебя лучше уединение. Оно помогает собраться с мыслями.

— Тогда я поговорю с Его Величеством. Спрошу, почему отец и сестра ко мне не заглядывают, — сказала Илона, но тётя напомнила:

— Если ты попросишь у короля аудиенцию, тебе придётся объявить ему своё решение на счёт свадьбы. Ты готова это сделать?