Принцесса Иляна

Вот родители Илоны встали в первом ряду гостей, слева чуть позади своей дочери-невесты. Там же оказалась и Маргит со своим мужем, пришедшие заранее. Две сестры переглянулись, и старшая указала глазами куда-то за плечо младшей. Оказалось, Маргит указывает на жениха, который неотрывно смотрел на свою невесту и улыбался, но Илона не смогла улыбнуться ему в ответ. Она лишь опустила глаза и именно так взошла по ступенькам к алтарю, ведомая женихом и остановилась перед архиепископом Эстергомским.

Вот архиепископ произнёс на латыни:

— Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, — с этих слов началось приветствие, обращённое к жениху, невесте и всем собравшимся. Месса началась.

Всё это время жених продолжал держать невесту за руку, а затем по подсказке одного из церковнослужителей всё же отпустил и повернулся к алтарю вполоборота, как и Илона, чтобы собравшиеся гости видели не только затылки будущей супружеской четы. Свадебная месса, как ни крути, это не только богослужение, но и представление.

Во время службы читались отрывки из Ветхого Завета, но Илона не понимала их смысла, как и смысла проповеди, которую после этого произнёс архиепископ, поскольку всё было на латыни. Илона знала лишь то, что в проповеди раскрывается суть христианского брака.

Наверное, речь архиепископа оказалась хороша, потому что многие собравшиеся, среди которых было немало людей, знавших латынь, внимательно слушали и чуть заметно кивали. А вот жених Илоны явно не относился к числу сведущих, потому что, хоть и стоял спокойно, но совсем не слушал, а посматривал на невесту. Она не раз ловила на себе его взгляд, но старалась делать вид, что не замечает.

«Хорошо, что ходить вместе с этим человеком в церковь мне больше не придётся, — подумала Илона, — а то он и в другие дни смотрел бы на меня вместо того, чтобы следить за ходом службы. Это же неприлично!»

Рядом с женихом по-прежнему стоял церковнослужитель, подсказывая, когда нужно произносить «амэн» и креститься, но даже эти простые действия жених совершал по-своему. Он крестился не слева направо, а справа налево и вместо «амэн» произносил что-то вроде «аминь».

Илоне даже показалось, что её будущий муж нарочно чуть запаздывает с этим словом, чтобы все слышали отличие. «Что за человек такой! — думала невеста. — Почему он не старается быть, как все? Почему оказывается смутьяном даже в храме? То, что Дракула — смутьян, это известно всем. Но почему даже сейчас?»

Вот настало время для бракосочетания как такового. Матьяш и его матушка, находившиеся на балконе, встали, что придало всему происходящему особую торжественность.

Вот архиепископ Эстергомский взял правую ладонь невесты и вложил в левую ладонь жениха. Вот жених вслед за архиепископом начал повторять:

— Я, Ладислав, беру тебя, Илона, в свои законные жёны и обещаю с нынешнего дня хранить тебе верность в невзгодах и в благополучии, в богатстве и в бедности, в здравии и в болезни, пока мы оба живы.

Брачная клятва в отличие от остальных слов службы произносились по-венгерски. Пусть это и выглядело не очень достойно — будто совершается свадьба каких-нибудь неучёных простолюдинов — но брачные обеты следовало произносить сознательно, а жених действительно не знал латыни. Конечно, он мог бы заучить брачную клятву наизусть, но было решено сделать ему послабление, и это оказалось к лучшему. Венгерская речь жениха звучала осмысленно и потому убедительно.

Благодаря послаблению Илона тоже говорила на понятном ей языке, и, наверное, поэтому она, повторяя вслед за архиепископом ту же клятву, вдумалась в смысл. Произнеся «обещаю с этого дня хранить тебе верность», Илона растерялась: «Как странно. Кому я обещала верность? А как же мои родственники? Как же они все? Что я стану делать, если вновь вспыхнет ссора, которую мой кузен Матьяш погасил посредством моего брака? Что, если мой муж выступит против моего кузена? Чью сторону мне придётся принять? Ведь тётя говорила, что я уроню свою честь, если забуду о долге перед семьёй, но если во время раздора я буду на стороне семьи, то нарушу клятву, которую дала сегодня».

Затем началось благословение обручальных колец, и Илона, ожидая, когда жених наденет ей кольцо на палец, снова подумала: «Что если начнётся противостояние?» Она представила себе обе стороны и вдруг осознала очевидное: «А ведь Ладислав Дракула одинок. И в этом храме — тоже».