Принцесса Иляна

Ошват Силадьи и его супруга Агота ждали свою дочь и зятя в дверях, но уподобились каменным статуям. Лишь тогда, когда Илона оказалась с родителями лицом к лицу, мать уже не могла оставаться холодной, поэтому улыбнулась и раскрыла объятия, а отец, увидев это, тоже улыбнулся. Правда, улыбка предназначалась только дочери. Зятя будто и не заметили, так что Илоне пришлось оглянуться на мужа, а затем, снова повернувшись к родителям, сказать:

— Я очень рада, что вы пригласили нас обоих. По правде говоря, я опасалась, что вы станете приглашать нас порознь, а не как супружескую чету.

Агота сдержанно улыбнулась Ладиславу Дракуле, тот почтительно поклонился ей, и только тогда отец Илоны решился выдавить из себя:

— Добро пожаловать, Ладислав. Я вижу, что наша дочь довольна. Значит, из тебя получился достойный муж для неё. Ну, что ж, хорошо. Надеюсь, ты и дальше не разочаруешь нас.

Мать Илоны бросила в сторону своего супруга недовольный взгляд, означавший что-то вроде: «Не слишком ли ты торопишься?» — после чего Ошват сразу замолчал, а его лицо опять сделалось непроницаемым.

Илона хотела бы объяснить матери, что не считает свой брак таким уж тяжким бременем, и что нет причины винить отца. Но тогда мать успокоилась бы, и родители перестали бы жить вместе, а Илоне этого почему-то не хотелось, хоть она и понимала, что они уже никогда не сойдутся и не станут такой парой, которой являлись ещё десять лет назад.

К счастью, никто пока не расспрашивал Дракулову супругу о том, как она живёт, поэтому Илона не стала говорить о своём браке. Она, снова опершись на руку мужа, прошла вслед за родителями в одну из комнат, где все расселись в резных креслах.

— Нет ли каких новостей о будущем крестовом походе? — вежливо спросил Ладислав Дракула у своего тестя. Наверное, не хотел сразу начинать разговор о деньгах. Да и вопрос о будущей войне не был праздным.

Ошват, взглядом испросив одобрение своей строгой супруги, начал неторопливо рассказывать, но Илона не услышала отцовского рассказа, потому что ей пришлось уйти вслед за матерью в другую комнату.

— Пойдём, доченька, — произнесла Агота, — я хочу тебе кое-что показать.

Однако это был лишь предлог, потому что мать, уведя дочь в уединённое место, тут же спросила с тревогой:

— Илона, ты, в самом деле, довольна? Он... не обижает тебя? Если да, то скажи сейчас.

— Всё хорошо, — улыбнулась супруга Дракулы. — Лучше, чем я ожидала. Всё именно так, как говорила тётя Эржебет. В супружеской жизни он настойчив, но требует лишь полагающееся ему по праву, а сверх того не требует.

— Ты уверена? — серьёзно продолжала мать. — Не думай, что мы с отцом не сможем вмешаться и прекратить это.

— Матушка, я уверена, — так же серьёзно ответила Илона, потому что стремилась избежать как раз того, чтобы родители вмешивались. Впервые она почувствовала себя самостоятельной. Впервые она жила не с родителями и не с родителями мужа, а отдельно, то есть сама вела хозяйство и сама беспокоилась о том, чтобы между ней и её супругом сохранялся мир. Но стоило только начать жаловаться, как всё вернулось бы к тому, от чего ушло.

Если в первые дни после свадьбы новая непривычная жизнь пугала Илону, то теперь всё больше привлекала. «Я справлюсь. Справлюсь, — повторяла себе супруга Дракулы. — Даже с таким мужем я как-нибудь уживусь, а отказаться всегда успею».

— Как бы там ни было, — меж тем говорила мать, — мы с отцом решили принять меры предосторожности в отношении твоего приданого. Отец дал распоряжение казначею, чтобы выделил из наших семейных сбережений двадцать тысяч, но получить эти деньги сможешь только ты. И не сразу всю сумму, а частями. Так мы будем уверены, что твой муж ничего не растратит.

— А мой муж как на это посмотрит? — засомневалась Илона.

— Он уже согласен, — ответила мать. — Это обсуждалось ещё до свадьбы и записано в брачном договоре. Мы не посвящали тебя в такие дела, потому что не были уверены, дойдёт ли дело до передачи приданого, но раз ты говоришь, что твой муж обращается с тобой хорошо, значит, пора.

Мать и дочь вернулись в комнату, где вели разговор мужчины, а через некоторое время все вчетвером отправились пешком на Еврейскую улицу, ведь именно там жил «казначей».

Ошват Силадьи, как и большинство венгерских вельмож, хранил свои деньги не в собственных подвалах, а в сундуках у евреев-ростовщиков, чтобы деньги приносили доход. В столице Венгерского королевства евреи жили на особой улице, которая так и называлась — Еврейская, а знатные и уважаемые представители венгерских фамилий посещали это место довольно часто, ведь знати постоянно требовалось золото.

Доверял свои деньги евреям даже Матьяш. Именно поэтому должность главного сборщика налогов в королевстве занимал еврей, а раз уж Его Величество имел дела с этим народом, то и Илоне нечего было стыдиться: «Никто не подумает обо мне плохо, даже если я стану ходить сюда одна».