Принцесса из одного места

Ананакс, который словно дирижер оркестром, руководил размещением гостей в экипажах, несколько раз громко звал меня, пока я торопилась по коридорам – я слышала его звучный голос из открытых окон. Кажется, еще немного, и он впал бы в панику.

– Я здесь, Ваша Светлость, – запыхавшись, сообщила я, подходя. – Поправляла прическу, увлеклась.

– Вы ослепительны даже с растрепанными волосами, Ваше Высочество, – расплылся в улыбке герцог. – Ваш экипаж, прошу!

Радостная тетушка уже махала мне рукой. Рядом с ней сидел принц Стич, а у ее ног стояли три приличного размера корзины.

Ждали только меня, поэтому кортеж тронулся, едва я села.

Погода была столь восхитительна, что я выкинула из головы мысли о предстоящем допросе с пристрастием Онтарио Ананакса и просто любовалась видами, открывающимися за поворотами дороги.

Мы выехали за городские стены, миновали несколько рощиц, и вот вдали потянулись розовые плантации. У меня дух захватило от их великолепия, от всевозможных оттенков розового, алого и столь любимого тетушкой бордового.

Экипажи остановились. Забегали слуги, изыскивая место для припасов – ясно же, что у благородных господ на свежем воздухе и от аромата лепестков скоро разыграется аппетит.

Свита высыпала на дорогу, щебеча, как стая сошедших с ума скворцов. Разноцветные корзинки добавляли живописности происходящему. Я даже пожалела, что с нами нет Красного носа, дабы запечатлеть для истории сие действо.

Смисса, спрыгнув на землю, сразу же сделала охотничью стойку, а затем и вовсе куда-то улизнула. За нее я не беспокоилась – уже знала, она вернется, когда сочтет нужным, и найдет меня везде.

Отыскать Онтарио оказалось не сложно – нужно было всего лишь следовать за звонким смехом Аманды. Я внимательно выслушала лекцию Его Светлости по правильному сбору лепестков и потихоньку начала приближаться к источнику звука. К сожалению, принц неотступно следовал за мной, отобрав у меня корзину и сообщив, что мне должно быть тяжело. Мне ужасно хотелось огреть его по голове чем-нибудь, хотя бы и артефактом, спрятанным в голенище сапога, но я отказалась от этой мысли. Если Стич здесь, на плантациях, начнет вопить о любви к Аманде – план пойдет насмарку.

Мне показалось странным называть прямые линии, по которым были посажены розы, грядками, но другого слова не находилось. Переходя с одной грядки на другую – от белых роз к алым, – мы со Стичем, наконец, вышли туда, где нежная рука Аманды Кивис умело обрывала лепестки.

Девушка что-то оживленно рассказывала. Онтарио стоял рядом и держал корзину. Едва взглянув на его лицо, я поняла: он не слушает, погруженный в свои мысли. Впрочем, он скрывал это умело, пожалуй, никто, кроме меня, виртуозно владеющей искусством надевать маску вежливости и внимания, этого бы не разглядел.

– Ваши Высочества! – искренне обрадовалась Аманда. – Вы к нам присоединитесь?

– О, конечно, дорогая, – улыбнулась я. – Принцу Стичу, наверное, уже надоело таскать за мной пустую корзину. Надо хоть что-то туда собрать.

Онтарио насмешливо взглянул на меня.

– Принцессе Альвине не по нраву подобное размеренное действо? – спросил он.

– Как и вам, молодой человек, и это заметно, – вернула колкость я.

Между тем, Стич, заглянув в корзинку Аманды, восхищенно воскликнул:

– Вы уже столько собрали! Онтарио, должно быть, вам тяжело. Возьмите корзину принцессы, она полегче, а эту отдайте мне!

Младший Ананакс слегка поклонился.

– Слушаю и повинуюсь, Ваше Высочество!

Я чуть было не ляпнула, что кармодонский гражданин не должен повиноваться неверийскому принцу, но вовремя вспомнила, что мне это только на руку.

– А есть ли разница в лепестках? – поинтересовалась я, потихоньку удаляясь от Аманды и принца, который с совершенно счастливым выражением лица держал ее корзинку. – Ну там, бордовые лучше подходят для духов, розовые – для розовой воды, белые – для варенья?

– Да вы разбираетесь в этом лучше меня! – восхитился Онтарио.

– Разве все это не принадлежит вашему отцу? – удивилась я, и проскользнула между кустами на соседний ряд. – Однажды вам придется постичь производственный процесс, начиная от выращивания рассады и заканчивая производством.

– И не собираюсь, – заявил наглый тип. – Мне уготована карьера при дворе, и я намерен сделать ее головокружительной и закончить вместе с жизнью на семейном ложе, окруженным детьми и внуками. Уверяю вас, когда моя карьера окончится, даже государственные флаги будут приспущены!

– Ух ты! – восхитилась я, представив картину. – Аманде исключительно пойдет черный цвет.

И шагнула на следующий ряд. Здесь цвели розы, алые, как щеки моей подруги. Невольно я залюбовалась особенно пышным цветком. Утренняя роса на упругих лепестках давно высохла от полуденного солнца, но в их нежных прожилках проскакивали искорки, будто цветок был сделан из драгоценного камня.

– Хотите эти лепестки? – уточнил Онтарио и протянул руку, чтобы их оборвать.

– О, нет! – воскликнула я, пытаясь удержать его.

Наши пальцы соприкоснулись. Меня словно молнией ударило, а Онтарио выронил корзину.