Принцесса из замка дракона

— Поэтому у чревоходцев нет брачного дара? Что они ни мужчины и не женщины?

Урдас задумчиво покосил на меня взгляд, но всё же ответил:

— Нет. Дар этот идёт от сущности нелюдя и к телу не привязан. Чревоходцы просто не способны к брачному дару, без объяснений. Но тот или та, кто годится им в пару, видят их в любом облике. Всегда, во все времена существовали люди чудесно проницательные к сути. Бывало из-за магии, а бывало и без каких объяснений. Дар ли это и кто сей дар даёт? Неведомо. Потому слишком изменчивые в жизни чревоходцы, по сути лишены выбора в браке.

— А фениксы? В чём их брачный дар?

— Феникс может даровать невесте невосприимчивость к огню. Но для того чтоб получить этот дар, она должна с ним вместе войти в огонь. Потому последние триста лет рождённых детей у фениксов не было. Девицы не слишком ратуют шагнуть за руку с безумцев на костёр. Довольствуются рыжими бастардами.

Если отвлечься от полутёмного тюремного подвала старой башни и не до конца заживших ран на моих руках, это была увлекательнейшая беседа ученика и старого учителя. Только разве можно отвлечься? Да и отвлекись, я всегда бы помнил, что в этом доме я опасный пленник. Причём теперь я осознавал это гораздо резче, чем в юности. И не желал мириться. Был готов затаиться и ждать возможностей, но не покоряться.

— Кстати, я кое-что принёс. — Урдас достал из-за пазухи тряпицу и, развернув, поднял на свет тонкий обруч поблёскивающий в лучах, проникающих в камеру через маленькое оконце. — Помнишь? Это принадлежит тебе.

— Корона отца? Полагаешь, я всё же приму её? Или тебе не надобно моё согласие? Напичкаешь моё тело стрелами и наденешь на беспамятного?

Урдас хмыкнул, глядя на меня с какой-то знающей стариковской улыбкой:

— Нет, эту корону можно принять только добровольно. Только желая того всем сердцем. На самом деле это главное и почти единственное условие обряда. Наследник должен просто на рассвете надеть её, желая принять. — Он на некоторое время замолчал, словно ожидая моего ответа или давая осмыслить сказанное. — Ты никогда не задумывался, почему твой отец, дед, прадед принимали её? Почему ни один из них не отказался? Ты же помнишь отца? Ты был уже не так уж мал, когда он умер. Разве он думал о том, чтобы сбежать из обители? Или говорил о надобности бежать тебе? Что, если монах, открывший тебе двери, на самом деле не был добродетелем? Что если он был твоим врагом и жаждал запутать тебя, воспользовавшись твоей юностью?

Он подвину тряпицу с короной ближе ко мне. В этом месте свет из маленького окна уже не доставал своими лучами, и она лежала просто тонким чёрным обручем. Я видел её в детстве много раз. Когда я был маленьким отец иногда надевал её. По большей части на большие празднества. И он, мой отец, действительно никогда не говорил о том, чтобы бежать из монастыря. Я всегда списывал это на то, что отец просто потерял надежду. Но он не думал и о побеге для меня… почему?

Я взял корону в руку, рассматривая её. Тонкий обруч с письменами и мелкими кристаллами. Её сделал один из моих предков, кажется первый назвавший себя королём Междуморья. Он был великим магом, и созданная им корона в моих руках была великим артефактом сотворённым для потомков. Что он заложил в неё? Отец говорил, что я всё узнаю, когда надену её. Он ненавидел свою жизнь. Ненавидел, но не пытался изменить. Так что я всегда считал, что надев её, познаю лишь безысходность.

Урдас проследил за моим взглядом:

— Кристаллы на ней, подобны кристаллам магических библиотек. Но что они несут в себе, знает только тот, кто ею коронован. Твой отец упоминал что, там среди прочего есть история вашего рода. Более мне не ведомо.

Он смотрел на меня, и я ни как ни мог решить для себя… Брат Урдас так же как старик чревоходец обладал большими знаниями. И в этих знаниях их истории расходились.

Ни тот ни другой ни как не мог доказать свои слова. Ни тот ни другой не заслужили моего доверия на слово. Потому верить я мог только тому, в чём эти двое были единогласны. А именно, что триста лет назад один из наследников основателей выпал из цепи заклинания. Ранамир пытался решить это браком с двуликой, но ничего не вышло и он погиб. И в день его смерти цепь была окончательно порвана и магия покинула мир. Но двуликая зачем-то усыновила возрождённого кровопивца и настояла на его коронации. Этой самой короной… Зачем? Очень-очень странный поступок для той кто захватил трон.

Следующим утром еду мне снова принёс брат Махаор. Разговаривать он со мной не стремился, смотрел хмуро и опасливо. Увидав Мудреца шарахнулся, поспешив уйти, даже не забрав посуду.

Вечером миски с едой принёс другой монах. Он был молод, и лицо его мне было не знакомо, хотя пояс говорил, что сей брат из старшин. И я бы, наверное, более не обратил на него особого внимания, если бы не удивление на мгновение мелькнувшее на его лице, когда он снял крышку с подноса с кухни, который принёс и увидал на нём две миски. Мне стало любопытно и я стал приглядываться, не выдавая своего внимания:

— Поставь звериную миску ближе к стене, на пол, брат.