Принцесса Конде

Анна-Женевьева почувствовала, что ее щеки запылали от гнева. Неужели ее опять используют? Эта мысль была мучительна для девушки. Особенно после откровений сегодняшней ночи.

– Или вы намерены попросту выставить меня вон? После того, как я, дурочка, согласилась таскать для вас каштаны из огня?

– Вы вводите меня в искушение, сударыня, – пробормотал де Фобер. – Прекрасная мысль – отобрать у вас вашу копию шифра и выставить вон.

– Вы не посмеете! – Герцогиня метнула быстрый взгляд на де Ру.

– М-да? – Лейтенант задумчиво оглядел Фабьена. – Боюсь, вы переоцениваете вашего защитника, сударыня. Хотя я не спорю, он весьма недурен. И недооцениваете меня. Даже как-то обидно. Впрочем, считайте, что вашим потрясающим откровением про семейные дела Конде и Лонгвилей вы заслужили мое доверие. В той мере, разумеется, в какой я вообще могу доверять супруге герцога, мечтающего уничтожить человека, которому я служу.

– Мой муж планирует… убить Мазарини?! – потрясенно переспросила Анна-Женевьева.

– Чтобы уничтожить человека, необязательно его убивать. Есть множество других способов…

– Вы будете читать или нет?!

Эме кивнул.

– «Ваша милость, спешу довести до вашего сведения, – начал он, – что сегодня ночью состоялась очередная встреча итальянского петуха и хорошо известной вам коронованной особы. Влюбленные провели ночь в потайной комнате, и женщина проследовала к себе в половине четвертого утра. К сожалению, в нашем деле возникли трудности. Мне никак не удается узнать дату и время свидания заранее. Хозяин не считает должным сообщать мне это, а каналы, по которым он связывается с петухом, мне недоступны. Понадобится содействие кого-то из близкого окружения дамы. Я, со своей стороны, обещаю устроить все так, чтобы особы, вас интересующие, явившись на встречу, уже не смогли покинуть ее незамеченными и неузнанными. За сим припадаю к вашим стопам и надеюсь на вашу благосклонность…»

– Какой стиль! – не выдержал де Ру.

Герцогиня де Лонгвиль ощутила, что вновь краснеет. Нетрудно было догадаться, кто может скрываться под презрительным наименованием «итальянский петух». Ну а коронованных особ во Франции только две, и речь шла явно не о Людовике.

– Что вас смущает, сударыня? – невозмутимо осведомился де Фобер. – Его величество никогда не баловал свою супругу вниманием. Рано или поздно это должно было произойти. И на месте сеньора Джулио мог оказаться кто угодно. Тот же герцог де Бофор. Или даже ваш муж.

– Мой муж! – Анна-Женевьева не скрывала презрения. – Спасибо, что напомнили. Мой муж ко всему прочему еще и не гнушается копаться в грязном белье Анны Австрийской и Мазарини. Какая низость!

– Это политика, мадам. Политика ничем не гнушается. Вовремя извлеченное на свет Божий грязное белье может стоить кардиналу головы, а королеве регентства.

– Вы думаете…

– Я думаю, герцогиня, ваш отец метит на французский трон. Для начала лет на восемь в качестве регента, пока малыш Людовик подрастет. А если повезет, то и навсегда. Дети, знаете, болеют… А следующим королем после вашего отца может стать ваш брат, герцог Энгиенский. Не правда ли, заманчиво? Вы все еще уверены, что будете помогать мне во всем, о чем я только попрошу?

– Все это может быть далеко не так серьезно, как вы говорите, – неуверенно прошептала Анна-Женевьева, бледнея на этот раз.

«Как она легко краснеет и бледнеет», – совершенно не к месту подумал Эме.

– Разумеется, ваше сиятельство. Судите сами, что серьезного может быть в кукольном театре?

Лейтенант, по обыкновению, язвил, но глаза его оставались холодными. Две яркие колючие льдинки.

– И что я должна делать?

– Должны? Ничего, сударыня. Возвращайтесь домой. И делайте вид, что ничего, ровным счетом ничего не произошло. Не бойтесь, головы принцев и принцесс падают с плеч в последнюю очередь. Перед этим за них приходится умереть очень многим пешкам на шахматной доске.

– Вы меня пугаете!

– Я с вами откровенен. Разве это не то, чего вы требовали несколько минут назад?

– Шевалье!

– Принцесса?

Анна-Женевьева порывисто поднялась с места. В его глазах она уже виновна. Только потому, что принадлежит к дому Конде.

– Идемте, Фабьен. Вы же слышали, нам пора возвращаться домой. Идемте.

На ресницах девушки блестели злые слезы.

У порога де Ру на миг задержался.

– Вам удалось дважды довести ее до слез, лейтенант. Дважды за один разговор. Мне нет дела до вашей шахматной партии, но этого я не забуду.

Де Фобер молча кивнул. Когда придет время, им обоим будет что вспомнить.

12 Герцогиня и аббат

В особняке герцога Орлеанского за роскошно сервированным столом собрались давние друзья. Хозяин (Гастон Орлеанский), герцог Гиз, герцог Бульон, принц Конде, граф д’Аркур, герцог Ангулемский – все они сплотились в многолетней борьбе с кардиналом. Но и лежа в могиле, Ришелье не давал им расслабиться.

– Но, черт возьми, племянник, я не понимаю, как вы могли написать эту бумагу об отречении? Неужели вы не понимали, какое оружие против себя вы даете ему в руки? – горячился старик Конде.