Принцесса на горошине

- Я не позорила, - возразила она. – Я рассказала правду. Сказала, что я жива, что меня не хоронили двадцать пять лет назад, как того хотел твой отец.

Я зло рассмеялась.

- Да кому какое дело, жива ты или нет? – Я снова отхлебнула вина. – Ты пытаешься заработать на имени отца?

- Я сказала правду, - проговорила мама, и голос её заледенел. – И не надо на меня кричать.

- Это твоя правда, - отчеканила я. – А мне рассказывали другую правду. Ты хотела справедливости? Так появилась бы в то время, пока отец был жив. И рассказала бы свою правду, а он рассказал бы свою. Или так не надо? Так опасно? Побоялась?

- Я не понимаю, за что ты так со мной, - пожаловалась мама. – Неужели после всего, что я прошла, я не заслуживаю хоть немного сострадания?

- То есть, для сострадания ты выбрала всю страну? Чтобы высказаться, ты выбрала студию скандального шоу? Это ты так страдаешь?

- Не смей так со мной разговаривать! – потребовала она. – Ты сама виновата! Ты просто выбросила меня и сестру из своей жизни! Из-за какого-то мужика!

- Когда-то ты, из-за какого-то мужика, выбросила меня из своей жизни, - сказала я то, что думала, не скажу никогда. – Наверное, я похожа на тебя.

Повисла тишина, во время которой я подумала о том, что с этого момента, мы с мамой стали врагами. Наверное. Или, по крайней мере, конфликтными сторонами.

- Это твой отец всё сделал, - услышала я спустя минуту. – Он меня выбросил, как вещь, не пожалел!..

- Я не хочу это слышать, - пожаловалась я. И уверенно добавила: - И знать ничего не хочу. Всё, что я могу сказать, это то, что в моей жизни был только отец. Всегда, абсолютно в любой ситуации. А тебя не было. И я… - Я сделала вдох. – Я дочь своего отца. Я – Марьяна Дегтярева. И я стеной встану за его репутацию. Мама.

Это слово я проговорила как бы отдельно, и с особой интонацией. И почему-то подумала, что произношу его в последний раз в своей жизни. В ухо мне понеслись гудки, я опустила руку, в которой продолжала сжимать телефон. Допила вино в бокале. И разжала пальцы, когда пустой бокал из моей руки решили забрать.

- Хватит пить, - негромко попросил Давыдов.

Я даже не слышала, как он вошёл в мою комнату и когда, но, судя по всему, стал свидетелем какой-то части моего телефонного разговора с матерью.

Я на Марата посмотрела, из глаз потекли злые слезы.

- Зачем она это сделала? – задала я вопрос, на который и без того знала ответ.

- Потому что она на это способна, - ответил он.

ГЛАВА 18

Одним скандальным шоу не закончилось. Я подозревала, знала, что так будет, но всё равно надеялась на лучшее. Но, понятное дело, журналисты вцепились в сенсацию, касающуюся имени много лет безупречного Александра Дегтярева, как голодная собака в мясную кость. До меня добраться было трудно, практически невозможно, а вот мама с Лилей даже не старались прятаться и укрыться от неудобных вопросов. Потому что для них, судя по всему, неудобных вопросов не существовало. Для них обеих наступил звездный час. Даже когда всплыла информация о мамином нынешнем муже, которого она оставила в Ржеве одного, ради того, чтобы устроиться в Москве, она и то не смутилась. И как-то умудрилась вывернуть ситуацию так, что бросила свою налаженную жизнь только ради того, чтобы быть ближе ко мне. К когда-то отнятой у неё дочери.

Она годами ждала, надеялась встретиться со мной, а я оказалась такой же черствой и суровой, как и мой отец. Не пожелала знать бедную, настрадавшуюся мать. За следующую неделю я устала выслушивать подобные рассуждения и из её уст, и из уст моей сестры, и разных журналистов, и в какой-то момент просто перестала включать телевизор. Правда, это мало помогало, слухи до меня все равно доходили, так или иначе.

- Это когда-нибудь прекратится? – задавала я вопрос в пространство. Но кто-то рядом мне отвечал:

- Когда всем наскучит, и им перестанут платить.

Когда заговорили уже не о маминой несчастной судьбе, а моей личной жизни, я не выдержала. Всплыло имя Дмитрия Алексеевича, обсудили мои отношения с Давыдовым, какой-то псевдо-психолог в студии непонятной мне передачи с умным и очень серьёзным видом рассуждал о том, что у меня, из-за взросления под тотальным контролем отца-тирана, любившим меня странной, болезненной любовью, могли нарушиться границы дозволенного.

- Молодые женщины, оказавшиеся один на один с большими деньгами и чувствующие вседозволенность, в редких случаях будут задумываться о морали внутри семейных отношений. Вряд ли Марьяну Александровну сильно волнуют такие формальности, как штамп в паспорте её возлюбленных.