Принцесса на горошине

Мы сидели на веранде отдельного гостевого домика, который давно и прочно числился в этом эко-отеле за Лысовским. Пили ароматный чай, подносила нам его на красивом подносе милая женщина, и я заметила, как она поглядывает на Григория Филипповича. И поглядывает ласково и с умыслом. На прислугу она похожа не была, в униформу не одета, но вопросов я, конечно, задавать не стала. С чего любопытничать о личной жизни человека, который мне дважды в отцы годится? Да и подумать мне было о чем. Не для того мы с Давыдовым приехали в такую даль, чтобы я на незнакомых женщин таращилась.

- Бог с ним, с Абакумовым, - произнес Марат, и я заметила, как недовольно он поморщился. Это была мимолетная эмоция, но я успела её заметить. – У нас проблемы посерьезнее.

Григорий Филиппович на меня посмотрел.

- Ты больше не разговаривала с матерью?

Я качнула головой.

- Нет. И желания такого не имею.

- Да это понятно. Вот только варианта другого нет.

Я нахмурилась. На Марата посмотрела, а у Лысовского переспросила:

- Дядя Гриша, ты хочешь, чтобы я с ней встретилась?

- Я хочу, чтобы ты сделала то, что должна. То, что ей и обещала. Защитила своё имя и имя отца.

- Я не хочу. Не хочу говорить по душам с журналистами… Вообще ни с кем!

- А есть выбор? – Марат выглядел недовольным. – Нужно было убирать их из Москвы вовремя. А сейчас твоя мать и сестра наслаждаются всеобщим вниманием.

- И постараются его не потерять.

- Вот именно, - разозлился Давыдов. На месте ему не сиделось, и он расхаживал по веранде взад-вперед. Повернулся ко мне. – Маша, ты же прекрасно знаешь сценарий таких скандалов. Надо постоянно подпитывать огонь. Как можно дольше.

- Некоторым везет, скандал перестает гореть, но тлеет годами.

- Не хотелось бы, - зло буркнул Давыдов.

Они с Лысовским обменивались своим недовольством, а я сидела, молчала, и понимала, что от огласки мне никуда не деться. Нас с отцом и без того склоняют уже вторую неделю, только ленивый не рассуждает о моральных качествах нашей семьи. Куда уже хуже, не знаю.

- Сколько им платят?

- Достаточно. Больше, чем достаточно, я бы сказал, - недовольно проговорил Давыдов. – Пал Палыч когда мне сообщал сумму гонорара за каждое интервью, завистливо вздыхал.

Я горько усмехнулась.

- Мы говорим о моей матери.

- Брось, Марьяна. – Григорий Филиппович намерено легкомысленно отмахнулся от моих слов. – Мать та, которая вырастила. Тебе Шура куда больше мать. – Он присмотрелся ко мне. – А тебе её жалко?

- Я не знаю, - призналась я честно. – Жалко мне или нет… Я просто не понимаю, как так можно было со мной поступить?

- За деньги так можно было поступить, - зло выдохнул Марат. – За большие деньги.

Я сидела в плетеном кресле, смотрела на зеленые поля для гольфа, которые начинались совсем неподалеку от домика Лысовского, и пыталась принять решение. Я прекрасно понимала, для чего Марат привёз меня сюда, и какого решения они вместе с Григорием Филипповичем от меня ждут. А мне было очень трудно его принять, и я даже не скрывала этого. Не могла скрыть.

Всё вспоминала свои ощущения, эмоции, когда узнала, что у меня есть мама. Живая, настоящая, которая не умирала. Просто исчезла из моей жизни давным-давно, но я твердила себе, что не имею права её в этом обвинять. Ведь я не знаю всех обстоятельств, не имею права судить чужие грехи и ошибки. У меня своих достаточно.

Был момент, короткий, наверное, перед нашей с ней первой встречей, когда я собралась и поехала в Ржев, у меня была надежда, что всё сложится удачно. Настолько, что мы сможем найти общий язык, что сможем общаться, пусть не сразу, но станем близкими друг другу людьми. Станем матерью и дочерью.

Я довольно быстро поняла, что мои надежды беспочвенны. Не знаю, как люди, встречающие друг друга через года, через десятилетия, умудряются стать близкими и родными. После первой встречи я уже знала, что с нами этого не случится. Но мне так хотелось, я лелеяла последнюю надежду, старалась закрывать глаза на то, что, оставшись наедине, мы с мамой всё больше молчим. Она берет меня за руку, гладит по волосам и молчит. Я говорила себе, что это от эмоций, от облегчения и счастья долгожданной встречи, но в душе я понимала, что это от того, что нам с ней нечего сказать друг другу.

Зато у неё нашлось, что сказать журналистам. Очень много разных слов нашлось.

- Делайте, что считаете нужным, - сказала я, в конце концов. Понимала, что этими словами снимаю с себя ответственность, и даю Марату карт-бланш на то, что я, скорее всего, не одобрила бы, если бы знала в деталях о его планах.

Марат с Лысовским переглянулись между собой, по их взглядам я поняла, что план у них уже есть. Но не нашла в себе смелости их расспрашивать.

- Я уеду на пару дней, - сообщил мне Давыдов, когда мы с ним направлялись к машине. У автомобиля ждал Пал Палыч, и выглядел каким-то взбудораженным, будто дрессированный пёс, ожидающий команды. Судя по всему, следующая команда ему будет «фас». И её-то он и ждет с нетерпением.

Я на Марата посмотрела.

- На пару дней? – переспросила зачем-то.

Он кивнул. Молчал, а я снова задала вопрос:

- К родителям?