Принцесса на горошине

Я буквально рухнула на мягкий диван, откинула голову на мягкие подушки и обреченно прикрыла глаза. Шура стояла рядом, молчала, видимо, придумывала, что мне сказать. Потом аккуратно присела рядом со мной, на самый краешек. Тронула меня за руку.

- Марьяш, - позвала она, как в детстве, и осторожно проговорила: - а может это к лучшему?

- Что к лучшему? – переспросила я, не открывая глаз.

- Что Марат приехал. Ты знаешь, сразу как-то спокойнее на душе стало. Значит, не дадут тебя в обиду.

Я глаза открыла, на экономку посмотрела.

- А ты спросила его, для чего он приехал? И надолго ли?

- Я? – удивилась Шура. – Я думала, ты спросишь.

- Как я спрошу? Мы пять лет с ним не виделись. Что я должна у него спросить? Приехал ли он меня спасти?

Шура вздохнула, нахмурилась, призадумавшись. После чего сказала:

- Пал Палыч точно знает. У него спросим.

Мне надоело валяться, и я села. Всерьёз нахмурилась.

- Кстати, о Пал Палыче. Тебе не кажется странным, что он отправился сопровождать Марата на какую-то встречу?

- Как раньше Александра Григорьевича? – догадалась Шура. Я кивнула, а она тут же воодушевленно поддакнула: - Может, это и неплохо? Значит, Марат не просто так приехал.

Я раздумывала, но никаких позитивных мыслей в моей голове не рождалось, при всём желании.

- Вот только меня даже в известность не поставили, - констатировала я печальный факт. – Никто не поинтересовался, чего хочу я.

Я с дивана поднялась, собираясь пойти в свою комнату, а Шура задумчиво проговорила:

- Совсем недавно ты мечтала о том, чтобы появился кто-то, кто взял бы на себя дела компании. Вот он и появился.

Я на Шуру оглянулась и сказала:

- Я даже представить не могла, что это будет взрыв из прошлого.

Между прочим, это истинная правда. Я могла ожидать чего угодно, но не появления Марата Давыдова после пятилетнего временного провала. Если честно, я была уверена, что мы потерялись с ним навсегда. Но, выходит, что отец все эти годы знал, где он и чем занимается?

- О чем еще ты мне не рассказал, папа? – задала я вслух вопрос, остановившись перед портретом отца на втором этаже. – Сколько ещё сюрпризов мне ожидать?

И как не сойти от них с ума?

- Не так уж и удивительно ситуация развернулась, - сказал мне Лысовский, в ответ на моё недоумение. Я позвонила ему, чтобы спросить, что ему известно, и, вообще, известно ли что-либо, и, судя, по отсутствию удивлённых вопросов после моих слов о Марате, Лысовский уже в курсе происходящего.

А, возможно, и был в курсе. С самого начала. Только от меня утаил. Об этом я его и спросила:

- Дядя Гриша, вы знали? – задала я ему прямой вопрос.

- Нет, конечно, - тут же отозвался он. – Я знал, точнее, был уверен, что Саша должен был позаботиться о твоём благополучии, найти человека, которому можно доверять, ждал вместе с тобой, но кого именно он выбрал в свои приемники, я не знал. Но, надо сказать, Марьяна, кандидатурой я не удивлен. Думаю, Саша сделал правильный выбор.

Я не удержалась и невесело хмыкнула.

- То есть, когда я хотела связать свою жизнь с Маратом, он не был подходящим кандидатом. А сесть в кресло отца, занять его кабинет, то он подходящий.

Лысовский хрипло посмеялся в трубку.

- Марьяна, всё-таки тебя отец любил больше, чем компанию. Видимо, он не считал, что Марат тебя достоин, что он сделает тебя счастливой. Вы были из семей со слишком разным воспитанием, он, в конце концов, старше тебя.

- Занятно, - пробормотала я, и задала риторический вопрос: - А мне теперь что со всем этим делать?

- На данный момент подобрать список правильных вопросов, я думаю. И задать их.

- Кому?

- Марату. И адвокату, который завтра официально озвучит волю твоего отца.

- То есть, вы считаете, что в завещании отдельно прописано появление Давыдова?

- Уверен в этом. Иначе адвокат бы не тянул с оглашением две недели. И Марат не вёл бы себя столь по-хозяйски.

- Где? – тут же переспросила я.

- Да везде, - посмеялся Лысовский. – Его возвращение произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Я молчала, и Григорий Филиппович хитро поинтересовался:

- Ты в шоке?

- Я в шоке, - согласилась я, причём, довольно вспыльчиво, добавила: - И совсем не рада, - и отключила телефон.

А чему мне, собственно, радоваться? Человек, которого я любила, как мне когда-то казалось, больше жизни, и с которым мы расстались явно не на дружественной ноте, без мыслей о том, что когда-нибудь сможем хотя бы просто общаться, без нервов и претензий, появляется спустя годы для того, чтобы решать мою судьбу и судьбу компании отца. Мне от одной этой мысли, когда я её сформулировала, уже дурно стало, ей-богу. А все ещё ходят и спрашивают: «А что ты переживаешь? А почему ты не радуешься?». Действительно. Для радости у меня множество причин, определиться никак не могу, с какой начать!

Я даже не знаю про него ничего. Как, где он жил все эти годы. С кем… Ожидать можно чего угодно. И именно это «что угодно» - сводит меня с ума.