Принцесса Намонаки

В столицу Дайкоку мы въехали на следующий день в полдень. Мы почему-то торопились, впрочем, меня это даже устраивало. Я вздохнула свободнее, когда нас без проволочек и так любимой местными бюрократии сразу провели знакомым путем в зал, где ныне покойный император не так давно собирал своих министров. Помещение с тех пор осталось почти неизменным: длинная вытянутая комната, в одном конце которой распахнуты двери, в другом возвышался трон, а все вокруг – стены и даже потолок – украшали драконы. Теперь я понимала почему.

Однако кое-что изменилось. Покойный император не был грузным мужчиной, но на троне умудрялся не теряться, а вот королева Лянь была женщиной миниатюрной, и трон ей совершенно не шел. Королева напоминала фарфоровую куклу в роскошных одеждах, оставленную кем-то из детей посидеть на взрослом диване. Я смотрела на нее и с удивлением понимала, что больше не злюсь. Даже сочувствовала: несчастная женщина любила своего сына и мечтала снова его обнять, а вместо этого ей подсунули бракованную копию.

Когда меня ввели в зал, я бросила взгляд на королеву Лянь, а затем на Рен, застывшую у трона с угодливой улыбкой на лице. Судя по одежде, тануки изображал придворную даму, и мне стало интересно, зачем теперь этот маскарад. На министров, собравшихся новым составом, я посмотрела лишь вскользь, потому что из всех, кто находился в этом зале, меня волновал только один человек.

Ли тоже стоял неподалеку от трона и был одет в форму дворцовой стражи. Я невольно вспомнила, как увидела его в первый раз в похожей ситуации. Не очень-то многое с тех пор изменилось. Я по-прежнему его любила. Не имело значения, сколько раз он меня предаст, сколько боли мне причинит, – я его любила. Я не желала этой любви, но иначе не могла.

Словно почувствовав мой взгляд, Ли поднял голову и посмотрел на меня в упор. Я вздрогнула, а Ли улыбнулся. Не так широко, как Рен, и совсем без издевки, словно извиняясь: «Прости, госпожа, но ты же все понимаешь».

Да, конечно, я понимала. Я любила его, но разве он был обязан отвечать мне взаимностью? Нет. Ли знал, чего хочет, и не гнушался использовать меня, чтобы этого добиться. Что ж, я и сама такая. В этом жестоком мире по-другому никак.

Поэтому тоже ему улыбнулась. На моей шее висел невидимый хрустальный флакончик с ядом, и я знала: когда все закончится, я подмешаю его в чай Ли и наш уговор с кирином будет выполнен.

Ли, милый, ты ведь тоже все понимаешь, не так ли? Ты уже не раз преподал мне урок, а я не настолько глупа, чтобы не учиться на собственных ошибках.

Он еле заметно кивнул мне, словно соглашаясь, и поднял голову, а его взгляд застыл, как и у остальных стражников. Я посмотрела на королеву. Та скривила подкрашенные алым губы и хлопнула в ладоши. Зал замер.

Началось.

Нас бросили на колени перед троном… Ах да, я же забыла рассказать: со мной в зал притащили Алима. Его единственного оставили в живых как заложника – он же сын Великого хана. Естественно, королева собиралась продать его отцу. Вдруг Великий хан расчувствуется и решит вернуть блудного сына домой? По виду Алима было понятно, что он ни капельки в это не верит, хотя держал себя ханыч неплохо. Связанный куда крепче, чем я – ему даже колодки нацепили, – он оглядывался вокруг с таким высокомерием, будто мы все пыль под его ногами, а цепи – просто экстравагантное украшение.

Ровно с таким же выражением стоял у трона шаман королевы, тот самый, что умел убеждать Шепчущих. Угэдэй. Лишь раз Алима подвело хладнокровие, когда он и этот шаман встретились взглядами. Алим вздрогнул и побледнел, а я впервые подумала: что случится, если колдовство кирина на шамане не сработает?

Впрочем, выхода не было – представление следовало отыграть до конца. Я не стала покорно стоять на коленях, вот еще! Уселась поудобнее, скрестив ноги. И плевать мне в тот момент было на честь и достоинство принца, который должен даже на смертном одре выглядеть представительно. Я сгорбилась, оперлась щекой о кулак и заставила себя посмотреть на королеву.

Тишина продолжалась. Стало ясно, что начинать этот балаган придется мне.

– Матушка! – воскликнула я. – Как же я счастлив вас видеть! Между прочим, вы сидите на моем троне. Будьте так добры с него слезть, законный император – я.

Тишину в зале теперь можно было резать ножом. Вдруг кто-то из министров запоздало подал голос:

– Да как ты смеешь?!

Ко мне, впрочем, без всякой охоты двинулась стража, но королева сделала знак остановиться и объявила:

– Ты не мой сын.

– Неужели? И кто же я? – фыркнула я.

– Самозванец, – тявкнул Рен. – Вернее, самозванка!

Я сокрушенно покачала головой и возопила:

– Лекаря! Государыне плохо, она тронулась умом!

Стражник пнул Алима, вынуждая подняться, за что сразу поплатился: ханыч змеей извернулся, а невежливый солдат повалился ему под ноги. Завязалась потасовка – Алим умудрялся бороться даже связанный. Я смотрела и завидовала.

Их разняли, и Алима все-таки подняли: на нем повисло четверо стражников, и только так ханыч оставался относительно неподвижен. Молчал он, полагаю, из-за кляпа. Странно, что кляпом не заткнули рот мне.