Принцесса-невеста

– Мы не ходим среди простолюдинов, если этого возможно избежать, – сказал принц.

– В своё время я знала более чем достаточно простолюдинов, – возразила ему Лютик. – И я не думаю, что они навредят мне.

И с этими словами она покинула балкон, через мгновение появившись на широкой лестнице замка, и, в одиночестве, с распростёртыми объятиями, спустилась к толпе.

Куда бы она ни направилась, толпа разделялась. Она пересекала и перепересекала Большую площадь, и каждый раз люди перед нею расступались, давая ей дорогу. Лютик шла, двигаясь медленно и с улыбкой, одна, словно какой-то земной мессия.

Большинство бывших там людей никогда не смогут забыть этот день. Никто из них ни разу в жизни не был так близко к совершенству, и большинство сразу же полюбило её. Были, конечно же, те, кто, хотя и признавали, что она была довольно приятна, воздерживались от оценки её в качестве королевы. И, конечно же, были и те, кто просто завидовал. Лишь немногие ненавидели её.

И лишь трое планировали её убить.

Лютик, конечно же, ничего этого не знала. Она улыбалась, и когда люди хотели прикоснуться к её платью, она позволяла им, и когда они хотели прикоснуться к её коже, она позволяла им и это. Она упорно училась держаться по-королевски, и очень хотела справиться с этим, а потому сохраняла осанку прямой, а улыбку нежной, и, если бы кто-то сказал ей, что смерть её была так близка, она бы лишь посмеялась. Но

в самом дальнем углу Большой площади

в самом высоком здании в округе

в темноте самой тёмной тени

человек в чёрном стоял в ожидании.

Его сапоги были из чёрной кожи. Его штаны были чёрными, как и его рубашка. Его маска была чёрной, чернее воронова крыла. Но самыми чёрными были его сверкающие глаза.

Сверкающие, жестокие и неумолимые.

После своего триумфа Лютик была сильно изнурена. Прикосновения толпы утомили её, поэтому она немного отдохнула, а затем, во второй половине дня, надела свой костюм для верховой езды и пошла за Конём. Лишь эта часть её жизни не изменилась за предшествующие годы. Она всё так же любила кататься верхом, и каждый день, позволяла то погода или нет, она в течение нескольких часов ездила одна по раскинувшимся за замком диким землям.

В эти моменты она размышляла.

Не то чтобы её размышления когда-либо расширяли горизонты. Но даже так, говорила она себе, она не была и тупицей, поэтому, пока она держала свои мысли при себе, никакого вреда он них не было, верно?

И пока она проезжала через леса, и ручьи, и поля вереска, в её голове кружились мысли. Проход сквозь толпу взволновал её, причём самым странным образом. Ведь, несмотря на то, что последние три года она занималась только тем, что училась быть принцессой и королевой, лишь в тот день она впервые осознала, что это скоро станет реальностью.

И мне не нравится Хампердинк, подумала она. Не то чтобы я его ненавижу или что-нибудь в этом духе. Я просто никогда не вижу его; он всегда находится где-нибудь в отъезде или же играет в Зоопарке Смерти.

По мнению Лютик, существовали две основные проблемы: (1) было ли неправильным выходить замуж без любви, и (2) если да, было ли уже слишком поздно что-то изменить.

Ответы, пришедшие Лютик в голову во время её поездки, были следующие: (1) нет, и (2) да.

Выходить замуж без любви не было неправильным, просто правильным это тоже не было. Если бы так делал весь мир, вышло бы не слишком хорошо, ведь все бы годами ворчали друг на друга. Но, само собой, так поступали не все, поэтому забудем об этом. Ответ (2) был ещё проще: она дала слово выйти замуж; этого было достаточно. Конечно, он довольно честно предупредил её, что, скажи она «нет», ему пришлось бы расправиться с нею, чтобы удержать уважение к короне на надлежащем уровне; но она всё равно могла, реши она так поступить, сказать «нет».

С тех пор как она стала принцессой-на-стажировке, ей все говорили, что она, вероятнее всего, была самой прекрасной женщиной в мире. Теперь она стала бы ещё и самой богатой и самой могущественной.

Не ожидай слишком многого от жизни, сказала себе Лютик во время этой поездки. Учись быть довольной тем, что имеешь.

Сгущались сумерки, когда Лютик поднялась на вершину холма. Она была примерно в получасе езды от замка, её ежедневная прогулка завершена на три четверти. Внезапно она взнуздала Коня, поскольку за холмом, в тусклом свете заходящего солнца, стояло самое странное трио, что она видела в своей жизни.

Мужчина, стоящий впереди, был смугл, возможно, сицилиец, с нежнейшим, почти ангельским лицом. Одна его нога была слишком коротка, и у него был небольшой горбик, но он двинулся к ней с удивительной скоростью и проворством. Оставшиеся двое стояли на своих местах. Второй, тоже смуглый, вероятно, испанец, был прям и тонок, словно стальной клинок, что висел у него на поясе. Третий, с усами, похожий на турка, был, несомненно, самым большим человеком, что она когда-либо видела.

Лютик поколебалась:

– Говорите.

– Мы – бедные циркачи, – объяснил сицилиец. – Темно, и мы заблудились. Нам сказали, что неподалёку есть деревня, в которой могут найтись желающие посмотреть на наше представление.