Принцесса с дурной репутацией

В комнату герцогини я сначала постучалась для приличия, в ответ услыхала глухой удар чего-то об дверь, по звуку и силе удара вычислила, что это подушка, и спокойно вошла. За время моего пребывания компаньонкой у Оливии я неплохо изучила некоторые ее повадки. В том числе и швыряние многоразличных предметов в дверь. Иногда это были тарелки, вазы, фрукты, книги. Подушки – редко, это означало, что у Оливии совершенно отвратительное настроение и она устала бороться с жестокостью окружающего мира.

Окружающий мир в лице меня вошел в ее комнату.

– Приветствую вас, экселенса, – церемонно поклонилась я, быстренько передвигаясь за кресло у камина. Между прочим, это тот еще талант – одновременно прятаться за креслом и почтительно кланяться.

– Уйди, зараза, – простонала Оливия. – Ой, как мне плохо!

– Мне помог крепкий и горький чай. Отрава на кошачьих какашках. Думаю, это он сервирован на вашем столике.

– С чего это ты мне выкаешь?

– Мало ли. Все-таки мы так накурились…

– Что это произвело необратимые изменения в моем сознании. Чушь. Я бы еще курнула. Гуппи были классные. И «Ботаник».

– Оливия, ты неисправима.

– Уж само собой. Налей мне чаю.

– С удовольствием.

– Мышьяк сегодня не клади.

– Я его никогда не кладу!

– Уж будто ты не хочешь отравить прямую наследницу рода Монтессори, выйти замуж за моего безутешного папочку и стать полноправной хозяйкой поместья.

– При всем моем коварстве и испорченности, дорогуша, – молвила я, подавая герцогине чай, – это мне и в голову не приходило. Кстати, неплохая идея. Хотя… Твой батюшка глубокий старик. Ему ведь, наверное, лет сорок?

– Сорок два.

– Ужас. Какие могут быть браки в таком возрасте? Уже о душе надо думать, о загробном мире. Покупать гроб, саван и место в фамильной усыпальнице…

Оливия отхлебнула чай, поморщилась и рассмеялась:

– Жизнь продолжается! Слушай, как, ты думаешь, Сюзанна нас обнаружила?

– Она искала нас по замку, ибо мы не явились к обеду. И лишь довольная рожа Себастьяно Монтанья, выходящего из библиотеки, помогла ей обрести правильный курс.

– Значит, этот родственный прощелыга нас засек.

– Уж само собой.

– Его придется отравить. Или выбросить из окна, – совершенно серьезно произнесла Оливия. – Сюзанна и Фигаро смолчат о нашем приключении, а вот этот ублюдок разболтает всем.

– Если уже не разболтал!

– Не успеем, значит, заткнуть ему рот…

– Об истории с кальяном узнает экселенс, и порки не избежать нам обеим.

– А-а, для меня это дело привычное.

– Вообще-то я в годы своего пребывания в пансионе тоже не раз была порота, я не какая-нибудь там кисейная барышня!

Оливия поглядела на меня и хихикнула:

– Эт точно! Но вообще, мы отменно развлеклись. У нас здесь не очень-то много развлечений, так что порка – просто необходимая плата за удовольствие. Кстати, я рассказала тебе, что такое фистинг?

– Э-э, нет.

– Так вот, кальян по сравнению с фистингом – просто аскетическая забава. Поверь.

– Ты прямо специалистка по забавам!

– Поживи, как я, с костылями в руках, поймешь, как надо правильно относиться к жизни!

Я поежилась. Вообще, меня ужасно смущало увечье Оливии. И я по сравнению с ней чувствовала себя более неполноценной. Я уже знала, что ей приходится терпеть невыносимые боли в позвоночнике, что каждое утро она звала на помощь служанку – растирать больную шею маслами и бальзамами, потому что иначе она бы просто не смогла оторвать голову от подушки. Оливия не мирилась со своим уродством, она его ненавидела, и при этом у нее была такая воля к жизни, которая могла горы смести с пути, как горстки пыли.

– Оливия… – начала я.

– Чё?

– Скажи, а есть ли надежда…

– Что я смогу исцелиться? Нет. Лучшие лекари Литании осматривали меня. И в один голос сказали, что я и живу-то вопреки всем законам человеческой плоти. И это, конечно, милость Исцелителя.

– Но лекари существуют не только в нашей стране. Я читала о Яшмовой империи, там есть удивительные горные отшельники, которые лечат буквально все болезни наложением рук и лекарствами из разных растений. Почему бы отцу не отвези тебя туда и не показать им?

– Люция, ты соображаешь, что говоришь? У Литании давняя вражда с яшмовым императором. Выезд туда запрещен, и даже великому писателю, каким является мой отец, этого не позволят. Даже ради моей жизни.

– Я не знала… Ну, что у Литании прения. У нас такая мирная страна, никогда никаких войн…

– Ага. Это не мешает нашему королю скалить зубы на их мандаринов… Ну, государственных чиновников. Они тоже не могут въехать к нам. Даже с частным визитом. Мне отец рассказывал. Между прочим, то, что он играет в ма-цзян, может ему выйти боком. Это запрещенная игра, даже в домах знати. Оскорбляет величие нашего короля. Мол, надо играть в отечественные игры. Поддерживать отечественного производителя игр и развлечений.

– Ой, бред.

– Бред не бред, а мой отец не в такой уж и безопасности. Может, оно и к лучшему. Его давно пора прикончить.

– Ты что?! За что ты его так ненавидишь?

Оливия с резким стуком поставила пустую чашку на стол:

– За то, что он жалеет меня, за то, что не убил сразу, как увидел мое уродство. Из-за его жалости я вынуждена жить такой!