Принцесса с дурной репутацией

– Дамы и господа! – сжав передние лапки в зеленых кружевах, заговорил он. – Мне отрадно видеть ваше рвение и пыл, связанные с приближающимся торжеством.

– Мы приложили все усилия, маркиз, – за всех поклонился Фигаро. – Нашему поместью оказана высочайшая честь.

– У вас еще два дня. Помните, что вам следует мудро распределять свои силы, оставить время для того, чтобы привести себя в порядок, надеть лучшие платья и так далее. Я уже был на крыше. Работа выполнена прекрасно. Его Высокоблагочестие будет доволен. Полагаю, что и вопрос питания…

– Практически решен, маркиз, – молвил Фигаро. – Как только будет убран чердак, мы сервируем угощение и для Его Высокоблагочестия, и для свиты. Через полчаса на крышу принесут плетенки с яйцами, как вы указывали в своих рекомендациях. Погоду обещают солнечную, так что к визиту Его Высокоблагочестия яйца начнут тухнуть.

– Замечательно. Да, я еще хотел отметить, что все эти украшения из бумаги – очень мило. Его Высокоблагочестие любит труд детских ручек. Ему понравится.

– Мы не дети, – на грани слышимости прорычала Оливия. – Так и разбила бы ему череп костылем!

– Только не это, – одними губами проговорила я. – У него не череп. Он кузнечик. Неизвестно, что из него брызнет…

– Да знаю, – отмахнулась Оливия.

Маркиз ретировался. Через некоторое время со всех спало оцепенение, Фигаро подал еще напитка, и общее воодушевление продолжилось в активном труде.

К вечеру все были обессилевшие. Слуги сервировали ужин на свежем воздухе, снова были поданы плотные, насыщенные блюда, в изобилии имелось сыров и колбас. Фигаро и Сюзанна всех благодарили. Вассалы, что оставались в замке и без всяких капризов помогали, решили развести костер – большинство мусора, снятого с чердака, прекрасно в нем горело. Тут кто-то из баронетов вспомнил отроческие годы, обучение в колледже и предложил запекать в углях картошку – по его словам, божественное блюдо.

Мы с Оливией сидели на старой войлочной кошме, жевали ту самую картошку, посыпанную солью и душистыми травами, помалкивали и смотрели в стремительно чернеющее небо. Там начинался хоровод звезд, ярких и не очень, алых и синих, голубых и бледно-изумрудных. Там, среди бархатной тьмы, были тоже вселенные, были миры, где жили свои Оливии и Люции и, может быть, даже инсектоиды… Я подумала вдруг, что это на самом деле очень страшно – лететь среди черной бесконечности неизвестно откуда, неизвестно куда… Я поняла, что никогда, ни за какие коврижки не покину свою Планету. Я вырасту, поступлю в школу мичманов, сделаю карьеру на корабле и, когда стану капитаном, возьму с собой Оливию в кругосветное путешествие. По вечерам, когда океан тих, а команда в кубрике слаженно поет «Прощай, любимый город», мы с Оливией будем сидеть на шканцах, потягивать бахрейнский портвейн и говорить о том, какими глупыми девчонками мы были. А Себастьяно… Стоп! При чем здесь Себастьяно? Ему совершенно не место в моих грезах!

По тихому храпу у плеча я поняла, что моя герцогиня задремала. Аккуратно взяв у нее тарелку с недоеденной картошкой, я подхватила Оливию на руки. Это только казалось, что она тяжелая, неловкая, неудобная. У меня на руках она была уютной, как котенок. Я понесла ее к замку, кто-то шел за мной – видимо, нес герцогинины костыли.

В покоях Оливии я осторожно положила мою хозяйку на кровать, разула, накрыла легким одеялом. Да, еще протерла влажной батистовой салфеткой ее руки и лицо. Оливия бормотнула что-то сонно и опять захрапела.

Мне не спалось. Я зашла в свою комнату, переоделась в ночную сорочку, привела себя в порядок. В открытое окно доносились негромкие разговоры тружеников замка Монтессори – они тоже понемногу расползались на отдых.

– Мессер Софус, – негромко позвала я.

Нет ответа. Да и зачем мне звать мессера? Я сегодня все глаза обмозолила об тех, кто мне попадался на пути. Все нормальные люди, даже Себастьяно! Себастьяно… А ведь раньше он был не таким! В последние дни он вполне приличный парень, а до этого – ну отрава отравой!

– Ах, – схватилась я за голову. – Неизвестная сущность вселилась в Себастьяно, поэтому он и ведет себя так вежливо – боится себя выдать! Значит, Себастьяно – вторженец! Что же мне делать? Как вывести его на чистую воду? И если он покажет истинное лицо, мне что, тазиком для мытья ног его бить?

Я заметалась по комнате, не зная, что делать. Ах, если б здесь сейчас оказался мессер Софус, уж он бы посоветовал мне, что делать!

В дверь тихо постучались.

Я схватила щипцы для завивки и прошептала:

– Кто там?

– Я.

Голос был не Оливии.

– Конкретнее, – я подумала, что к щипцам надо добавить металлическую грелку на длинной ручке, чтоб пришибить врага наверняка.

– Себастьяно Монтанья к вашим услугам, прекрасная госпожа!

Нет, он точно вторженец! Только о нем подумала – нарисовался! Мысли читает, гад, даже на расстоянии. Явный признак пришельца из параллельной вселенной.

– На фиг ты приперся? – прошипела я. – Я сплю!

– Ага, свисти. Люци, впусти меня. У меня трезвость и бессонница. И мне грустно.

– Я тебе что, трубадур – развлекаться?!

– Трубадура. Ну, пусти.