Принцесса Володимирская

Часть III

I

В один из октябрьских дней 1772 года, в сумерки, густой непроницаемый туман опустился на большой, многолюдный город и окутал его как бы в беловато-грязный саван.

От крестов церквей и шпицев главных городских зданий до мостовой улиц все застлало непроницаемым туманом; пешеходы и экипажи двигались медленно, и только свет из лавок и огонь фонарей, висящих на цепях, протянутых поперек улиц, слегка облегчали движение, но и этот свет расплывался в тумане какими-то обманчивыми желтыми пятнами.

Однако движение в городе было сравнительно большое и смелое; экипажи разъезжались искусно, минуя друг друга в тех местах, где волны тумана были особенно густы. Прохожие двигались тоже сравнительно быстро, и все население относилось к этому туману совершенно равнодушно, как бы не замечая его.

Очевидно, что подобного рода сырое покрывало, скрывающее от глаз все предметы, было не диковинкой для жителей. В другом городе, быть может, жизнь и движение на улицах на время сильно уменьшились бы; здесь же, в этом громадном городе, все шло своим чередом.

Город этот – Лондон, испокон века, с первого дня своего существования привык половину года проводить в этих серых, непроницаемых волнах.

На одной из небольших улиц, но с красивыми домами, где жила аристократия торгового мира, выделялся из прочих домов один маленький домик в два этажа довольно изящной архитектуры.

Домик этот был занят уже несколько месяцев иностранцами и немало смущал соседей образом жизни своих обитателей.

В этом домике, роскошно убранном внутри, было всегда тихо днем, мертво-тихо до полудня; зато вечером всегда у подъезда стояло много карет и экипажей вплоть до утра. А по воскресеньям и праздникам, когда в других соседних домах все было чинно, молчаливо и тихо, а семьи, собравшись вместе, читали Библию и Евангелие, – в этом домике, наоборот, бывало шумно и весело.

Обитательница этого домика – приезжая иностранка, вдова, неизвестной национальности, кто говорил – француженка, а кто считал ее немкой, – слыла за женщину довольно сомнительной репутации. Это была госпожа Мария де ла Тремуаль, и хотя имя это было аристократическое, древнего происхождения, но некоторые, знавшие ее лично, уверяли, что французская аристократка, часто говорившая о своих предках времен крестовых походов, говорит по-французски с сильным иностранным акцентом.

Месяца три назад, в августе, чопорные соседи, жившие на этой улице в своих собственных домах, были, наконец, настолько возмущены и оскорблены образом жизни госпожи Тремуаль, что пожаловались на нее начальству. Они обвиняли ее в том, что в ее помещении – не что иное, как игорный дом, в котором по ночам собирается всякий народ, и что шулера обыгрывают там богатых юношей из разных почтенных семейств.

Жалобщики просили об удалении госпожи Тремуаль с их улицы и квартала. Действительно, однажды ночью констебли и другие полицейские чиновники нагрянули вдруг в дом, и вышел большой скандал. Они нашли все в самом приличном виде.

У хозяйки, необыкновенно красивой женщины, были просто гости, которые спокойно беседовали за чашкой чая. В числе гостей оказался один лорд, известный всей Англии, один бельгийский маркиз, два барона, адмирал голландского флота и член польского посольства в Лондоне. Помимо хозяйки, были две-три дамы, не титулованные, красивые и молодые, но без мужей. Одна из них была действительно известна лондонской полиции как дама, ведущая веселый образ жизни, но осторожно и чинно; ничего оскорбляющего нравы общественные она никогда себе не позволяла. Только присутствие одной этой личности могло быть сомнительно, могло дурно рекомендовать госпожу Тремуаль; остальные же гости могли назваться членами высшего круга.

Госпожа Тремуаль была глубоко оскорблена, возмущена поведением полиции; она сама потребовала, чтобы весь дом был тщательно обыскан, чтобы найти хотя какие бы то ни было следы игры в карты, домино или даже в шахматы.

Некоторые из гостей были точно так же возмущены поступком полиции и обещали хозяйке на другой же день поднять дело и жаловаться.

Однако все это кончилось ничем, по просьбе самой госпожи Тремуаль. Ей было невыгодно и неприятно заводить какое бы то ни было дело с полицией и властями Лондона, так как многое в ее обстановке и в ее жизни было действительно сомнительно. Ее имя и документы были подложны, а большие деньги, которые она тратила, появлялись из самых разнообразных, часто темных источников.

Трое молодых людей, наиболее часто ее посещавших, тоже отсоветовали ей ссориться с соседями. Эти лица были барон Фриде, барон Шенк, оба немцы, и голландец Ван-Тойрс.

Эта французская аристократка, вдова де ла Тремуаль, была, конечно, не кто иной, как та же, брошенная на произвол судьбы по волнам житейского моря, Катрина – в детстве, Людовика Краковская – в юности, затем Алина Франк, Алина Шель…