Принцесса Володимирская

– Вы знаете, – отвечала Алина грустно, – что на этом вопросе мы никогда не сойдемся; я лучше желаю погибнуть в борьбе за свои священные права, нежели удовлетвориться ролью владетельной принцессы крошечного государства и жены глупого и пошлого герцога. Скажу более: Оберштейн я выкуплю у него; но пойду ли за него замуж – я обещать не могу. Я думаю, что мне лучше остаться свободной. Это мы увидим после. Необходимости выходить замуж за принца Филиппа я не вижу; быть герцогиней Лимбургской, княгиней Священной Римской империи или просто владетельницей Оберштейна – право, все равно, в особенности для той, – прибавила Алина, – которая могла быть императрицей.

– Конечно, но обещайтесь мне, что вы тотчас же напишете Игнатию и попросите выслать эти деньги. Он может передумать, и тогда снова вы очутитесь в том же положении. Судя по его письму, мне кажется, что ему хочется заручиться вашим обещанием, что вы не станете ничего предпринимать помимо него, что вы, так сказать, откажетесь от ваших прав принцессы.

– И мне тоже кажется, – сказала Алина.

– И потому предложил вам такую крупную сумму. Игнатий не такой человек, чтобы даром бросаться такими деньгами, и поэтому пишите, что вы останетесь жить в Германии и что если он тотчас вышлет обещанную сумму, то вы приобретете графство Оберштейн и немедленно выйдете за герцога Лимбургского.

Алина написала большое письмо Игнатию и так поставила вопрос о своих намерениях в будущем, что Игнатию оставалось только немедленно выслать обещанную сумму.

В сентябре месяце главная банкирская контора города Кельна прислала в Нейсес своего уполномоченного передать сумму в сто тысяч франков Алине.

Право на графство было тотчас же выкуплено, и Алина немедленно переехала в замок Оберштейн как владетельница. Теперь она имела уже право завести хотя бы небольшой придворный штат, но не так, как прежде, не в качестве авантюристки. Теперь ее положение, ее права, титул и даже этот шаг – все было законным.

Шенк был совершенно доволен и счастлив.

– Знаете, что я вам скажу, – воскликнул он однажды, – я собираюсь сделаться честным человеком! Так как всякий человек не сознает своих недостатков, то я начинаю думать нечто очень лестное для моего самолюбия. Мне кажется, что если бы я не был найденышем на большой дороге и если бы у меня были родные и какие-нибудь средства, то я никогда не сделался бы авантюристом и мошенником. Вы увидите, что, оставаясь у вас в Оберштейне, я могу служить примером честности и добросовестности. Да зачем мне будет мошенничать и воровать, когда я буду сыт и одет, когда я буду на службе у женщины, которую я люблю всей душой? А прежнюю мою мечту нажить миллион надо бросить. Я чувствую, что становлюсь стар, устал от безобразной жизни, которую вел чуть не с юношества.

Герцог Лимбургский, конечно, тоже был несказанно рад, что Оберштейн выкуплен и принадлежит его невесте, вместо того чтобы попасть в чужие руки. Только одно обстоятельство смутило Лимбурга.

Через несколько дней после переезда владетельной графини в замок герцог явился к ней в гости в качестве владельца Оберштейна: Алина все-таки была подданной герцога.

Пробыв несколько дней в Оберштейне, герцог Филипп несколько раз начинал разговор полушутливо, полусерьезно, когда именно его подданная графиня Оберштейн пожелает выйти из подданства? А это могло случиться только при ее замужестве, с того дня, когда она сама станет герцогиней Лимбург.

Алина каждый раз уклончиво отвечала на все намеки герцога. Наконец однажды герцог Лимбург заговорил с нею прямо и спросил, когда будет их свадьба.

Алина помолчала, вздохнула и наконец вымолвила серьезно и медленно:

– Я избегала, герцог, отвечать вам прямо на этот вопрос, но нахожусь теперь вынужденной говорить. Я знаю, что вы меня любите, считаю вас за человека, которого может полюбить всякая женщина; считаю даже себя не вполне достойной вас. Я уверена, что буду с вами совершенно счастлива, но в подобного рода роковых шагах женщине надо быть осторожной, не надо спешить. Оставим этот разговор на время. Я буду жить здесь, вы – у себя в Нейсесе; мы будем часто видеться, еще более узнаем друг друга, и тогда, бог весть, может быть, мы настолько не сойдемся в характерах, что вы сами не пожелаете сделать из меня владетельную герцогиню Лимбург.

Герцог Филипп протестовал горячо, возражал Алине, уверял ее в своем неизменном чувстве и преданности, ссылался на то, что уже более полугода, как они находятся в тех же отношениях мужа и жены и, несмотря на это, никаких несогласий между ними не бывало. Но Алина стояла на своем.

– Я хочу, – говорила она, – испытать ваше чувство ко мне и отчасти мое к вам, – время не упущено, мы всегда можем соединиться перед лицом Бога и общества на всю жизнь.

Герцог уехал недовольный и сумрачный. По характеру несколько подозрительный, он думал уже, что красавица изменила ему и, сделавшись графиней Оберштейн при его помощи и согласии, собирается выйти замуж за того же Рошфора, который продолжал сидеть в тюрьме.