Принцесса Володимирская

В тот вечер, когда приятели, доскакав до Берлина, весело въезжали в столицу и воинственную резиденцию Фридриха, в мирной и тихой столице Саксонии все общество было смущено внезапным исчезновением молодого жениха и богатого негоцианта Шеля. По просьбе отца пораженной горем невесты полиция была поднята на ноги. Подозревали преступление!.. Убийство!

Но Генрих не только не был убит, а ожил, воскрес!.. Въезжая в Берлин, он горел, как на огне, в ожидании ежеминутно увидеть свою Алину и обнять ее…

Первая неожиданная неудача, ужасная случайность, что Алины не было уже на той квартире, где еще недавно видел и оставил ее Дитрих, привела Генриха в такое состояние, что он готов был на все… хотя бы с ножом в руке явиться к принцу Адольфу!

Но дело уладилось быстро и просто. При помощи денег Генрих через сутки знал уже, что делать и где искать Алину. Доктор был ему назван и указан… Лицо Шеля и вся фигура его при появлении на квартире Стадлера были таковы, что злой, хитрый, но благоразумный доктор скрепя сердце тотчас сам предложил Шелю ехать к Алине, которую он скрыл, спасая от преследований принца.

Встреча Генриха и Алины, собиравшейся уже бежать на мельницу и спасаться от своего «спасителя», не могла, конечно, доставить много удовольствия Стадлеру.

Он увидел ясно, что свел двух страстно влюбленных и что его мечтам и замыслам не суждено сбыться…

Разумеется, через неделю после этой первой встречи Алины с Шелем они были уже в Дрездене.

Алина поселилась временно в маленькой квартире, заново убранной Дитрихом, который выехал с этой целью вперед.

Алина считала себя теперь совершенно счастливой; по крайней мере, она постоянно уверяла себя мысленно, что она совершенно счастлива, и это постоянное уверение самой себя доказывало, что в ней происходила какая-то странная и тайная борьба.

Причина этой борьбы заключалась в том, что действительность не соответствовала прежним дорогим стремлениям или, лучше сказать, фантазиям Алины.

Когда она отвергла первый раз предложение Шеля, то руководилась именно этими грезами – о славе артистки и о блестящей будущности. Затем, под влиянием скучной и беспокойной жизни в Берлине, благодаря назойливости принца, в руки которого она попала, Алина вдруг, – быть может, не столько горячим, как капризным порывом, – отреклась от всех своих мечтаний и решилась сделаться женой простого негоцианта Саксонии. И теперь в ней, в глубине ее души, произошел разлад. Она действительно должна бы быть счастлива – жених боготворил ее, потерял рассудок от мысли назвать ее в скором времени своей женой.

Алина уверяла себя мысленно, а иногда и вслух, что участь ее завидна, что у Генриха все – от красоты и ума до богатства; одного только не хватало – он, конечно, не герцог и не владетельный князь, но ведь об этих мечтаниях давно пора забыть. Судьба не захотела этого.

К этому положению невесты прибавлялось еще несколько горечи оттого, что мать, а за ней и сестра Генриха не только отказались наотрез принять ее в дом и назвать невесткой, но даже отказались познакомиться с нею. Этого не ожидала не только Алина, но и сам Генрих не предполагал.

Когда он вернулся домой и, к ужасу матери, объявил, что он не женится на своей нареченной, отказывается от нее уже второй раз, госпожа Шель даже захворала и слегла в постель от неожиданного удара, а затем она показала более характера, чем можно было от нее ожидать.

Когда Генрих объявил, что женится на Алине во что бы то ни стало и что она явится в Андау как хозяйка, то госпожа Шель с дочерью объявили, что выедут из родного гнезда и не вернутся.

Действительно, и мать, и сестра стали собираться, чтобы очистить место для новой владелицы Андау.

Несмотря на уверения, мольбы и уговоры, Генриху не удалось победить в матери ее простую, но сильную буржуазную гордость.

Если бы Алина была бедная девушка, но из какого-нибудь саксонского семейства, порядочного и честного, то госпожа Шель не задумалась бы, так как она все-таки обожала своего единственного сына; но для нее музыкантша, артистка была то же, что акробатка, кривляющаяся перед публикой за деньги. Она была убеждена, что Алина дурного поведения, что она, по всей вероятности, сатана хитрости, зла, коварна, быть может, отчасти и колдунья, немного училась той темной науке, в которую верила госпожа Шель.

Генрих проговорился, что Алина замечательно образованна, много читала книг и даже знает по-латыни, и госпожа Шель была даже несколько испугана этим.

– Не только он не будет счастлив с нею, но эта колдунья изведет его и воспользуется его состоянием, – говорила госпожа Шель.

Алина жила в Дрездене; Генрих проводил почти все время в экипаже, на дороге между Дрезденом и Андау. Он все надеялся убедить свою мать повидать Алину, но все, что он ни делал, не приводило ни к чему.

Он умолял мать принять невесту, а она умоляла его не гибнуть, не губить себя женитьбой на цыганке без роду и племени.

Одно из предположений матери глубоко запало в душу даже самому Генриху.