Принцесса Володимирская

Ван-Тойрс был арестован за обманное вымогательство денег, так как занимал на имя фирмы, уже объявленной в Генте несостоятельной. Дитрих был арестован за присвоение чужого имени и титула по жалобе настоящего барона Фриде.

И все это было делом самозванца барона Шенка, делом приготовленным. Он ждал только удобной минуты исполнить свое намерение.

Если бы Алина не согласилась на его темное и еще не объясненное ей вполне предприятие, то и она была бы арестована как самозванка и авантюристка…

Получив согласие Алины, барон Шенк мысленно предполагал в скором времени отделаться путем доноса от обоих молодых людей, но не знал, как выгородить Алину.

И вдруг все устроилось отлично. Красавица захотела исчезнуть и отсутствовать неделю. Боязнь Шенка, что Алина из жалости не допустит его избавить себя от молодых людей, заставила его поспешить теперь.

– А когда она вернется, будет поздно! Переделать будет уже невозможно.

Через три дня квартира г-жи Тремуаль была пуста. Все было продано для вознаграждения ее кредиторов. Знакомые, приезжавшие навестить иностранку, с удивлением узнавали странную весть. Некоторые возмущались мысленно и сердились на себя, что были проведены авантюристкой, которую считали за порядочную женщину. Другие смеялись и говорили:

– Этого и следовало ожидать! Вероятно, она в Эдинбурге теперь или в Дублине и других водит за нос.

Шенк был доволен собою. Предприятие его, задуманное давно, начинало осуществляться. Женщина, говорящая чуть не на всех языках, а главное по-латыни – язык в данном случае необходимый, была им найдена. Вдобавок, она была, в полном смысле слова, очаровательная женщина, красавица и кокетка, тонкая и искусная в любовной игре. Кроме того, эта красавица была настолько образованна, что могла понять, изучить и усвоить все, что необходимо было для темного, трудного и мудреного дела, задуманного Шенком. Теперь у него в квартире, в углу горницы, лежали книги, фолианты, тетради с картами и рисунками и с таблицами таких иероглифов, от которых женщина необразованная или ограниченная убежала бы, как от цифири самого дьявола.

Да эти фолианты и иероглифы и были отчасти сатанинской областью ведения. Барон Шенк даже боялся отчасти, что Алина, хотя и умная и замечательно образованная, а тоже способна испугаться и упасть духом перед затеей его.

Шенк только и надеялся на то, что красавица без денег, без преданных ей двух друзей и, наконец, без крова очутится вполне в его руках и поневоле будет делать все, что он захочет.

Прошло, наконец, более недели… а Алина не явилась…

Шенк был смущен… То обстоятельство, что он, обманывавший всех всю свою жизнь и обманутый сам много раз более талантливыми авантюристами, поверил в честность Алины, в данное ею слово возвратиться, начинало его беспокоить и сердить.

– Неужели я попал в дураки? Надо дело поправить!

И искусившийся во всяких ловких проделках авантюрист-барон на третий день уже догадался и знал, где Алина скрывается. Он заметил и знал еще прежде, кто из знакомых красавцев ей наиболее нравится.

Теперь Шенк справился, все ли эти личности налицо в городе. Узнав, что все налицо, барон стал следить за двумя из этих знакомых Алины, за одним лордом и за графом Осинским.

Не упуская из виду обоих, он, наконец, однажды проследил поляка до магазина золотых вещей и бриллиантов и вошел за ним. Граф покупал великолепную парюру [16] из рубинов и жемчуга ценою в тысячу фунтов… Но это еще не вполне убедило Шенка. Другое, что подкрепило его подозрение и чуть не убедило почти совсем, было лицо Осинского… вся его фигура!

Все в молодом человеке дышало радостью, беспредельным счастьем, восторгом. Шенк сделал вид, что обрадовался встрече с графом, но, однако, придал себе вид сумрачный и встревоженный.

– Как это странно, – выговорил он грустно, – что мы с вами, давно не видавшись, встречаемся именно в эту минуту… Мы виделись исключительно у женщины, которая теперь, быть может, при смерти.

– Что вы хотите сказать? – вымолвил граф, недоумевая.

– Мы видались ведь у г-жи Тремуаль.

– Ну-с, и она, по вашим словам, при смерти?!. Я слышал только, что она уехала вдруг на континент, – юношески самодовольно выговорил Осинский, думая, что обманывает.

– Это вздор, граф. Она на континент не уезжала, а скрылась в Лондоне. Но сию минуту я узнал от знакомого, что за четверть часа перед моим проездом по Страффорд-Стрит она, проезжая, попала со своим экипажем под чью-то взбесившуюся четверню и была мгновенно опрокинута и раздавлена.

– Когда?! – вскликнул Осинский.

– Четверть часа тому назад! Мне это сказал… – Но Шенку договорить не пришлось…

Бледный, как смерть, Осинский выскочил уже на улицу, бросился в свой кабриолет и исчез из глаз Шенка и хозяина магазина, который был очень недоволен: парюра осталась некупленной.

– Успокойтесь, – сказал ему Шенк. – Покупатель вернется, ибо это все шутка.

– Ну, милостивый государь, не поблагодарит вас этот джентльмен; при первой же встрече бойтесь его.

– Я давно отвык бояться кого-либо! – смеясь, вымолвил Шенк и вышел.