Принцесса Володимирская

Менять же постоянно, по всем государствам и городам, любовников – ей не казалось позорным. Каждый раз она уверяла себя, что именно теперь в первый раз у нее явилось истинное чувство, стушевывающее все прежние чувства, – первое по своей силе и святости и, конечно, последнее.

Но если б она попала в тюрьму хотя бы на одну неделю, то сама себя сочла бы совершенно опозоренной в собственных глазах.

Наконец дело дошло до того, что вся компания бросалась из стороны в сторону, не зная, где и как достать хотя бы небольшие деньги. Даже добрую, безгласную и кроткую Франциску Мешеде послала Алина к какому-то родственнику Альбани с просьбой ссудить на некоторое время сколько-нибудь денег.

Вместе с этим она написала письмо трирскому посланнику, который раза два был у нее в гостях, графу Ланиаско, прося и у него денег взаймы. И ему, конечно, Алина писала подробно о своих делах, о своем предприятии и говорила, что через несколько времени она может возвратить ему то, что просит теперь.

Вместе с этим Алина обратилась с письмом к маркизу д’Античи, польскому посланнику при папском престоле. Маркиз д’Античи, с тех пор что Алина была в Риме, всячески избегал знакомства с ней и довольно явно удалялся от всякой возможности встречи с ней или с ее спутниками. Для маркиза и она сама, и ее гофмейстер, все эти Линовские, Станишевские и другие не только казались сомнительными, но посланник был уверен, что это проходимцы самого последнего разбора.

Письмо, посланное Алиной к маркизу, подтвердило его подозрение и, вместе с этим, вдобавок чуть не убедило его, что красавица музыкантша просто безумная.

Она говорила прямо послу короля Станислава, что намерена при помощи папского престола и в союзе с королем Польским начать дело против императрицы Всероссийской. Польскому посланнику было, конечно, лучше, чем кому-либо, известно, в каких отношениях с Екатериной находится его король.

Прочтя письмо иностранки, именующей себя и даже подписавшейся в письме принцессой Елизаветой Всероссийской, маркиз д’Античи только пожал плечами и рассмеялся.

Денег все-таки никто не давал, а ростовщики грозили всякий день арестом и препровождением в тюрьму. Тогда Алина, как на последнее средство, решилась написать английскому посланнику Гамильтону, в Неаполь. Когда-то проездом через Неаполь она нашла в нем крайне милого и любезного человека, готового, казалось, на всевозможные услуги. Алина не сочла нужным объявить английскому посланнику, кто она и о каком предприятии мечтает. Англия была в этом ни при чем; следовательно, Алине не стоило тратить слов; вдобавок, она была настолько больна в Неаполе, что ей только несколько раз удалось повидать Гамильтона на минуту. Теперь Алина написала английскому послу большое письмо, в котором было изложено все в подробности, было все описано: и прошедшее, и будущее. И прежнее путешествие до Рагузы, измена Радзивилла, примирившегося с русским правительством, нетерпение султана скорее увидеть у себя в Константинополе наследницу русского престола, чтобы поддерживать ее права; досада правительства Людовика XVI, что принцесса бездействует, что эскадра послана в Турцию даром. И победы маркиза Пугачева, или князя Разумовского, родного брата принцессы, были также описаны подробно, и готовность будущего папы, тотчас по вступлении на святейший престол, помогать Алине нравственным влиянием на весь католический мир.

Одним словом, письмо к Гамильтону было большое, подробное и переполненное всем тем, что женщина дерзкая и с воображением может написать. В конце письма, как маленькая подробность, не имеющая ничего общего со всем откровенным посланием, Алина прибавляла, что просит у Гамильтона на короткий срок взаймы самую пустую сумму, а именно – семь тысяч червонцев.

XXIV

Русский герой и богатырь, Алексей Орлов, главное действующее лицо переворота в пользу императрицы, был младший брат уже двенадцать лет всесильного вельможи и любимца государыни. Последние пять лет он провел исключительно за границей, командуя русским флотом и крейсируя по всем европейским морям. Это время его пребывания за границей разделилось на два периода известным подвигом у турецких берегов.

До этого памятного дня Алексей Орлов был известен в Европе, да отчасти и в России, только как брат фаворита. Даже на родине немногие знали, что главная роль в том событии, которое доставило Екатерине престол, принадлежала ему.

После этого памятного дня он сделался герой Чесменский. Этим сражением Алексей Орлов как бы затмил своей славой брата-фаворита.

Григорию Орлову поневоле захотелось тоже прославиться чем-нибудь, и так как оба брата были редкие в истории баловни обстоятельств, то судьба и здесь услужила фавориту.