Принцессы возвращаются домой

Разобравшись немного с бумажками, Мардохеев решил, что может позволить себе перекур. Лапушкин категорически не курил и успел приучить подчиненных к тому, чтобы, если кому невтерпёж, выходили на улицу. К тому же их «дочь полка», премилая, исполнительная, но безграмотная Леся Птицына, тоже не выносила табачного дыма – у неё была аллергия. И хотя сейчас Мардохеев остался один в кабинете, он всё-таки запер дверь на ключ и вышел на крыльцо.

У ступенек сидел забавный такой пуделёк. Вероятно, породистый, но неухоженный. И, похоже, голодный. Он взыскующе провожал глазами каждого входящего и выходящего из отделения, будто ждал хозяина или хозяйку. Бросили его, что ли? Или сам потерялся?..

«Фьюти-тю!» – посвистел Мардохеев.

Пудель выразительно взглянул на него и неожиданно встал на задние лапки.

«Ну и цирк!» – удивился сержант и прищёлкнул пальцами, подзывая собачку поближе.

Тот охотно исполнил его приказание, подползя по-пластунски и завиляв некупированным хвостом.

«Дрессированный, не иначе!» – умилился милиционер, опускаясь на корточки: – «Лапу дашь?»…

Пудель сел и дал ему лапу.

«А левую?» – попросил Мардохеев.

Собачка послушно сменила лапу и оскалилась в белозубой улыбке.

«У, какой симпатяга!» – умилился служитель порядка, привычным щелчком отбросил окурок и почесал у пса за ушком.

Тот чихнул (вероятно, от пальцев сержанта слишком сильно несло табаком), но изобразил на морде блаженство.

«Ишь ты! А ещё что умеешь?» – спросил Мардохеев. – Через палочку прыгнешь?

Собака кивнула.

Изумлённый милиционер поискал глазами что-нибудь подходящее, и не нашёл ничего, кроме как сломать ветку с куста сирени, росшего возле крыльца.

«Ну-ка, ап!» – скомандовал он пудельку, выставив ветку перед его кучерявой грудкой.

Пёсик прыгнул, сделал грациозный пируэт и скакнул назад.

«Ма-ла-дец!» – с характерной для циркачей расстановкой похвалил Мардохеев.

Пудель сел, всем своим существом выражая ожидание должной награды.

Мардохеев порылся в карманах. Ничего съедобного не было. А припасённый для перекуса бутерброд с ветчиной и сыром он давно уже сам смолотил. Впрочем, кажется…

Он же явственно помнил, что у Лапушкина в его сейфе зачем-то лежал пакетик с сухариками «Собачье счастье». Даже если это был предмет из описи, ничего не случилось бы, если бы Мардохеев скормил сухарики пуделю, а потом заменил их другими: такие выставлены едва ли не в каждом ларьке.

Пёс устремился за ним, и сержант решил закрыть глаза на маленькое нарушение – ну, подумаешь, собачку впустил, ведь она такая воспитанная, ничего не испортит, никого не укусит… Дежурный у входа болтал по сотовому с подружкой и только кивнул Мардохееву, а на пуделя не обратил внимания.

Коридор был пуст. Обыватели, не занятые перестрелками и коммерческими конфликтами, дружно переместились поближе к природе, и в милиции не толклись ни родственники пропавших старушек, ни старушки с доносами на шумливых соседей, ни владельцы вскрытых квартир, ни другие обиженные и оскорблённые.

Мардохеев зашёл в кабинет. Код от сейфа он знал. Пакетик лежал на виду.

Сержант вынул его и умело раскрыл. Три округлых сухарика выскочило, закатившись под стол.

«Доставай-ка, друг, сам!» – приказал он пуделю.

Тот не заставил себя упрашивать.

Пока он хрумкал добычей, Мардохеев понюхал сухарики.

Пахло вкусно. Интересно, что будет, если это съест человек? Не отравится же? И не превратится в собаку?..

Мардохеев взял на пробу два кусочка и отправил в уже наполненный слюнками рот.

И…

Через двадцать минут из кабинета вышел гражданин в чёрной шляпе, кремовой рубашке, коричневых брюках с эмблемой «Версаче», подобранных в тон носках и ботинках, с элегантной, хотя и не новой борсеткой в руке.

В кабинете же оказался необъяснимым образом заперт большой светлосерый козёл, неистово блеявший и нанёсший своими рогами значительный материальный ущерб казённой мебели и служебным бумагам (между прочим, опись, аккуратно составленную Лесей Птицыной, он просто сжевал!).

Козла отвезли в зоопарк.

А сержант Яков Климович Мардохеев бесследно исчез.

Нигде его не было.

97

– И всё-таки мне не понятен механизм этой фантасмагории, – озабоченно проговорил за вечерним чаем Аркадий Сергеич.

– Помилуй, какой у фантасмагории может быть механизм? – спросила с обычной своей философской флегмой Наташа. – Я думаю, надо принять всё это как данность и научиться жить, так сказать, на два дома.

– Нет, логика есть везде, даже в фантасмагориях! – возразила Аэлита Касимовна. – Поддаются ведь психоанализу сны и кошмары. А уж в литературных произведениях действует многоуровневая система аллюзий, метафор и смыслов.

– Это не просто литературное произведение, – напомнил Громов. – Родя прав: обычно Гамлеты с черепами в руках просто так не разгуливают по улице.

– А их аналоги – сколько угодно! – не сдавалась его супруга.

– Но где у нас чей аналог? – включился в разговор Родион. – Кто оригинал, а кто копия? Если миры параллельны, то свой клон должен быть у каждого из участников этих событий.